Европейский суд по правам человека

Первая Секция

"ДОЛГОВ ПРОТИВ РОССИИ"

Жалоба № 22475/05

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

Страсбург

10 февраля 2011г.

Данное решение станет окончательным при обстоятельствах, изложенных в пункте 2 Статьи 44 Конвенции. Оно может быть подвержено редакционной правке

По делу «Долгов против России»
Европейский суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой, в состав которой вошли:

Христос Розакис, Председатель,

Нина Вайич,

Анатолий Ковлер,

Элизабет Штайнер,

Ханлар Гаджиев,

Джорджио Малинверни,

Георг Николау, судьи,

и Сорен Нильсен, Секретарь Секции,

проведя заседание 18 января 2011 года за закрытыми дверями,

Вынес следующее постановление, которое вступило в силу в тот же день:

ПРОЦЕДУРА

1.  Дело было  возбуждено на основании жалобы (№ 22475/05), поданной гражданином Российской Федерации Долговым О. В. (далее «заявитель») 11 мая 2005 года против Российской Федерации в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав и основных свобод человека (далее «Конвенция»).

2.  Заявителю была предоставлена юридическая помощь; в Суде его интересы представляла Преображенская О.В., адвокат, практикующий в Страсбурге. Власти Российской Федерации (далее «Власти») были представлены В. Милинчук, бывшим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском суде по правам человека.

3.  Заявитель жаловался, в частности, на жестокое обращение со стороны сотрудников милиции, а также на то, что его содержание под стражей было частично незаконным.

4.  27 июня 2007 года Председатель Первой Секции принял решение уведомить Власти Российской Федерации о поданной жалобе.

ФАКТЫ

I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

5. Заявитель, 1974 года рождения, в настоящее время отбывает наказание в Тульской области.

А. Задержание и предполагаемое жестокое обращение с заявителем

6.  10 апреля 2003 года примерно в 11 часов 30 минут утра касса Петелинской психиатрической больницы в Тульской области была ограблена тремя лицами, вооруженными автоматом и обрезом. Два милицейских патруля прибыли на место менее чем через пять минут.

7.  Сотрудники милиции, задержавшие заявителя, описали события следующим образом. Сотрудник Б. заявил, в частности (его заявление следователю датировано 17 июня 2003 года):

«Я видел, как трое мужчин пересекли дорогу и скрылись в лесозащитной полосе... Я побежал через лес, чтобы перехватить преступников. В тот момент я услышал автоматную очередь. Когда я выбежал из леса, я увидел перед собой двух мужчин, которые позднее оказались К. и [заявителем]. На К. были светло-голубые джинсы и темная куртка, а на [заявителе] темные тренировочные брюки. У К. в руках был автомат Калашникова без приклада, а у [заявителя] был обрез ... Я приказал преступникам не двигаться, бросить оружие и не оказывать сопротивления. К. и [заявитель] ... пересекли дорогу. Затем я выпустил несколько коротких очередей в направлении преступников, но выше их голов, и снова приказал им не двигаться. [Заявитель] упал на обочину, ружье выпало у него из рук ... К. обернулся, увидел милицейскую машину и несколько раз выстрелил в ее направлении. Затем он поскользнулся и упал. Я побежал к нему, направляя на него автомат и приказывая прекратить сопротивление и бросить оружие. Дуло его автомата было направлено мне в лицо, поэтому я выбил автомат ногой у него из рук и применил физическую силу, что предусмотрено статьей 12 Закона «О милиции»... В это время, [сотрудник М.] пытался связать [заявителя], потому что тот пытался встать и убежать ... Во время задержания нам пришлось применить физическую силу к К., [заявителю] и Ш., потому что они оказывали активное сопротивление. В результате они получили травмы, но я не могу сказать, какие именно травмы и где, потому что они были покрыты грязью».

8. Сотрудник милиции М. в своих показаниях следователю, от 11 апреля 2003 года, сообщил следующее:

«Трое мужчин бежали примерно в 70 метрах впереди нас... Один из них - тот, который был повыше, в светло-голубых джинсах и темной куртке - повернулся к нам и начал стрелять из автомата в нашу сторону... [Сотрудник Б.] два раза выстрелил в бегущих мужчин ... Мужчины уже пересекли дорогу в направлении Новомосковска... но человек в тренировочных брюках упал на обочину дороги и закрыл голову руками. Мужчина в голубых джинсах и черной куртке дал очередь по милицейской машине и побежал вниз, к лесу, но поскользнулся и упал на спину... Он направил свой автомат на [сотрудника Б.], который, в свою очередь, направил на него свой автомат и сказал, чтобы тот бросил оружие. Между тем, я побежал ко второму человеку, который упал на землю, закрыл голову руками и отодвинул от себя обрез... я сказал [сотруднику С.] надеть на него наручники, что он и сделал. Я подбежал к [сотруднику Б.] и сказал мужчине в голубых джинсах, чтобы он бросил оружие. Он откинулся на спину и отложил автомат в сторону. Я отбросил его и, используя боевые приемы, согнул мужчине руку за спину, отвел в сторону и положил его на землю, где на него были надеты наручники...»

9. В тот же день сотрудник С. дал схожие показания:

"... человек в тренировочных брюках упал на обочину дороги и закрыл голову руками... [Сотрудник M.] и я побежали ко второму человеку, который упал на землю и закрыл голову; [сотрудник М.] отбросил обрез ногой в сторону и сказал мне, чтобы я надел на него наручники, что я и сделал ...»

10.Как явствует из заявления сотрудника Щ. от 15 июля 2003 года, он не принимал участия в задержании заявителя:

"... [Сотрудники Б., М. и С.] бежали за ними по лесу. [Заявитель] упал на обочину дороги и [сотрудник С.] или кто-то еще, я не помню, произвели задержание...»

11.  По словам заявителя, он упал на землю сразу после того, как сотрудники милиции начали стрелять, и закрыл голову руками. Заявитель утверждал, что сотрудник милиции подошел к нему и ударил ногой по голове. Его голова дернулась, и он ударился лицом о гравий, сломав два зуба.

12.  Заявитель и двое других мужчин были доставлены в Шатское отделение милиции Ленинского района Тульской области.

13.  Заявитель утверждал, что его привели в кабинет на втором этаже. Три сотрудника группы особого назначения (ОМОН) и два оперативных сотрудника вошли в комнату. Они были в маскировочном камуфляже и трикотажных шапках. Сотрудники ОМОНа поставили его на колени; руки были сцеплены наручниками за спиной. Сотрудники милиции стали наносить ему побои ногами и руками, нанося удары по всему телу, включая лицо и губы. Один сотрудник несколько раз ударил его ножкой стула, другой выпрямил его правую ногу и нанес сильный удар по колену. Ему приказали раздеться, и сотрудник ввел ножку стула ему, скажем так, в прямую кишку.

14.  В 8 часов вечера следователь Б. провел визуальный осмотр заявителя в присутствии двух понятых и специалиста-химика. Он отметил, что лицо заявителя было покрыто «серым веществом», а также «коричневым веществом, похожим на кровь». Один из передних зубов был сломан. Никаких травм на груди заявителя обнаружено не было, но его спина была покрыта синяками и гематомами. У заявителя также был синяк на правом бедре и ссадины на обоих коленях.

15.  На следующий день, 11 апреля 2003 года заявитель был помещен в изолятор временного содержания в отделении милиции Ленинского района. Там он написал в прокуратуру жалобу на нанесение побоев со стороны сотрудников милиции.

16.  13 апреля 2003 года следователь Б. отказал в возбуждении уголовного дела в отношении утверждений заявителя. Ссылаясь на сотрудников милиции Щ. и Б., участвовавших в задержании и утверждавших, что заявитель оказывал решительное сопротивление действиям сотрудников правоохранительных органов, а также на заявления двух оперативных сотрудников, отрицавших, что заявитель был избит в отделении милиции, следователь пришел к выводу, что видимые телесные повреждения были причинены в ходе задержания.

17.  15 апреля 2003 года в 11 часов 15 минут медицинский эксперт, назначенный следователем прокуратуры Ленинского района, М., провел тщательный осмотр травм заявителя. Эксперт зафиксировал несколько синяков и ссадин на лице заявителя, губах, левом ухе, правом виске и скуле, на спине, руках, запястьях, правом бедре и голени, кровоизлияние в склерах обоих глаз, а также сломанный зуб верхней челюсти. По мнению эксперта, эти травмы были нанесены не меньше, чем тринадцатью ударами твердым тупым предметом и не ранее, чем за семь дней до осмотра.

18.  18 апреля 2003 года заявитель был переведен из отделения милиции Ленинского района в следственный изолятор № ИЗ-71/1 в г. Туле. По прибытии в следственный изолятор он был осмотрен врачом. В соответствии с медицинской справкой на ту же дату, заявитель имел синяк вокруг правого глаза, а также ссадины и травмы на правом бедре. Он сказал врачу, что был избит в отделении милиции.

19.  19 июня 2003 года заместитель прокурора Ленинского района вынес новое постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении утверждений заявителя о жестоком обращении. Текст постановления дословно повторял текст постановления от 13 апреля 2003  года.

20. Заявитель подал жалобу вышестоящему прокурору. 19 февраля 2004 года исполняющий обязанности прокурора Ленинского района оставил без изменений решения от 13 апреля и 19 июня 2003 года, признав их законными и обоснованными.

21.  В ноябре 2003 года адвокат заявителя обратился с жалобой на жестокое обращение с его клиентом в прокуратуру г. Узловая, Тульскую областную прокуратуру, Управление Генеральной прокуратуры, Отдел внутренней безопасности Тульского областного ОВД, Федеральную службу безопасности и другие органы власти. 11 августа и 22 декабря 2003 года, а также 27 января 2004 года заявитель также направлял жалобы на жестокое обращение в Тульскую областную прокуратуру.

22.  25 декабря 2003 года заместитель прокурора Тульской области ответил адвокату заявителя, что его жалобы на жестокое обращение уже были рассмотрены, и что постановление об отказе в возбуждении уголовного дела уже было принято.

23.  18 июня 2004 года заявитель подал жалобу в суд первой инстанции на жестокое обращение и неспособность властей провести расследование по его заявлениям. Неясно, был ли получен какой-либо официальный ответ.

24.  2 сентября 2004 года суд первой инстанции заслушал свидетельские показания сотрудников Б., М., С. и Щ., а также следователя Б. Сотрудник Щ. заявил, что подсудимые не оказали сопротивления при задержании, и на них почти сразу же были надеты наручники. Он отрицал применение какого-либо физического насилия в ходе операции по задержанию и указал, что К. был покрыт грязью, но не имел видимых повреждений. Сотрудник Б. также утверждал, что физическая сила не применялась, за исключением того, что он скрутил К. руки и надел на него наручники. Сотрудник С. подтвердил, что, оказавшись на земле, подсудимые прекратили сопротивляться задержанию, и никаких попыток наказать их после задержания не предпринималось. Сотрудник М. утверждал, что один из подсудимых был в наручниках, руки другого были связаны ремнем. Следователь Б. сказал, что не может вспомнить наличие каких-либо травм у подсудимых.

25.  10 января 2005 года заявитель обжаловал постановление следователя от 13 апреля 2003 года в суде общей юрисдикции. Он утверждал, что расследование было неполным, поскольку следователь не допросил его о предполагаемом жестоком обращении. Заявления сотрудников, проводивших задержание, были противоречивы: в ходе уголовного судопроизводства они отрицали, что он оказывал сопротивление, тогда как следователь установил, что травмы были нанесены во время задержания. Заявитель представил медицинские справки от 10 и 15 апреля 2003 года.

26.  25 февраля 2005 года Ленинский районный суд Тульской области отклонил жалобу заявителя без рассмотрения ее по существу. Он постановил, во-первых, что оспариваемое постановление не ограничивало конституционные права заявителя и не препятствовало его доступу к правосудию, а потому оно не подлежит пересмотру согласно статье 125 Уголовно-процессуального кодекса. Во-вторых, он постановил, что расследование утверждений заявителя о жестоком обращении было проведено в рамках уголовного дела, возбужденного в его отношении и, таким образом, касалось доказательств по делу, находившемуся на рассмотрении в суде первой инстанции. Районный суд объявил себя не имеющим компетенции рассматривать вопросы, которые были рассмотрены в суде первой инстанции.

27.  Заявитель не присутствовал лично и не был представлен на слушаниях в Ленинском районном суде. Он подал кассационную жалобу, в которой обращал внимание на то, что районный суд не обеспечил представления его интересов на слушаниях и не изучил доказательств жестокого обращения, представленных им.

28.  13 апреля 2005 года судебная коллегия по уголовным делам Тульского областного суда оставила постановление судьи Ленинского районного суда без изменений. Было отмечено, что нарушения права заявителя на защиту не имело место, поскольку и он, и его адвокат были проинформированы о дате слушаний, но не добивались разрешения присутствовать на них лично.

Б. Уголовное дело в отношении заявителя

29.  12 апреля 2003 года Ленинский районный суд Тульской области избрал меру пресечения в виде заключения под стражу сроком на два месяца.

30.  16 апреля 2003 года против заявителя было выдвинуто обвинение в вооруженном ограблении больницы.

31.  9 июня, 6 августа, 14 октября и 29 декабря 2003 года Узловский городской суд продлевал срок содержания заявителя под стражей до 15 февраля 2004 года. 13 февраля 2004 года он продлил срок до 10 апреля 2004 года.

32.  9 апреля 2004 года дело в отношении заявителя и других обвиняемых было передано в Узловский городской суд для проведения судебного разбирательства.

33. 16 апреля 2004 года заявитель подал жалобу в Тульскую областную прокуратуру, утверждая, что после истечения последнего срока содержания под стражей 10 апреля 2004 года не было никаких правовых оснований для его дальнейшего содержания под стражей. Ответа он не получил.

34.  23 апреля 2004 года Узловский городской суд вынес решение о назначении даты предварительного слушания. В решении не был упомянут вопрос о содержании заявителя под стражей.

35.  На предварительных слушаниях 13 мая 2004 года городской суд постановил, что обвинительное заключение было вынесено с процессуальными нарушениями в том аспекте, что оно содержало ложную информацию о личных данных заявителя. Суд решил вернуть дело в прокуратуру, чтобы там, в течение пяти дней могли исправить эти нарушения. Он также отклонил ходатайства об освобождении заявителя и других сообвиняемых, отметив, что меры пресечения были применены законно, и что не было никаких оснований для их изменения.

36.  17 мая 2004 года прокурор вновь направил дело в суд. 31 мая 2004 года Узловский городской суд назначил дату начала слушаний и постановил, что все обвиняемые должны оставаться под стражей, не приведя при этом никаких оснований для продолжения их содержания под стражей и не установив его срока.

37.  4 ноября 2004 года Узловский городской суд заслушал заявление прокурора относительно продления срока содержания заявителя под стражей. Заявитель и другие обвиняемые подали ходатайства об освобождении, утверждая, что первоначальный шестимесячный период их содержания под стражей в ожидании суда истек 9 октября 2004 года.

38.  Городской суд указал, что шестимесячный срок содержания под стражей должен быть рассчитан с латы, когда дело было направлено в суд повторно, то есть с 17 мая 2004 года. Он продлил содержание под стражей всех обвиняемых на три месяца, сославшись на сложность дела и большое число потерпевших и свидетелей, которые еще не были опрошены. Заявитель не был согласен с этим решением и обжаловал его в суд вышестоящей инстанции. Он утверждал, что, если шесть месяцев должны были быть рассчитаны с 17 мая 2004 года, его содержание под стражей

с 9 апреля по 17 мая 2004 года было незаконным. 17 декабря 2004 года Тульский областной суд отклонил его жалобу, согласившись с аргументацией городского суда.

39.  10 февраля 2005 года Узловский городской суд продлил срок содержания обвиняемых под стражей до 17 мая 2005 года. 15 апреля 2005 года Тульский областной суд оставил это решение в силе при рассмотрении жалобы заявителя.

40.  19 июля 2005 года Узловский городской суд признал подсудимых виновными в четырех эпизодах грабежа и приговорил заявителя к десяти годам лишения свободы в исправительном заведении строгого режима. 25 января 2006 года Тульский областной суд оставил в силе приговор по результатам рассмотрения кассационной жалобы.

41.  Заявитель представил копии трех статей, опубликованных в региональной прессе в 2004 году. Материалы описывали ограбление больницы и два других грабежа, вмененные в вину заявителю и его сообвиняемым. Подозреваемые назывались «шакалами из Петелино», «грабителями» или «бандой». Одна и та же фотография сопровождала все три статьи; лицо и верхняя часть тела человека на фотографии были скрыты курткой.

II ПРИМЕНИМОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО

42.  Постановления дознавателя, следователя, руководителя следственного органа об отказе в возбуждении уголовного дела, о прекращении уголовного дела, а равно иные решения и действия (бездействие), дознавателя, следователя, рководителя следственного органа и прокурора, которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства либо затруднить доступ граждан к правосудию, могут быть обжалованы в районном суде по месту производства предварительного расследования (пункт 1 статьи 125 Уголовно-процессуального кодекса).

ПРАВО

I. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 3 КОНВЕНЦИИ

43. Заявитель жаловался, что в нарушение статьи 3 Конвенции он был избит и подвергся жестокому обращению после задержания. Статья 3 гласит следующее:

«Никто не должен подвергаться пыткам или бесчеловечным или унижающим его достоинство обращению или наказанию».

А. Замечания сторон

44.  Власти утверждали, что физическая сила и специальные средства, такие как наручники, примененные к заявителю во время его задержания, не входят в рамки статьи 3 по двум причинам. Во-первых, травмы не привели к ухудшению его здоровья и не вызвали долгосрочных последствий. Во-вторых, сотрудники милиции не применяли физическую силу, чтобы причинить страдания заявителю или унизить его, они лишь выполняли свои обязанности, в то время как заявитель оказывал им активное сопротивление. Применение силы не преследовало каких-либо других целей, таких, как, например, получение признания. Власти подчеркнули, что заявитель не подчинился законным требованиям сотрудников милиции, и что они использовали законные и разумные меры для прекращения его противоправного поведения. Наконец, Власти заявили, что утверждения заявителя о жестоком обращении были тщательно изучены национальными властями в соответствии со статьей 3 Конвенции.

45.  Заявитель утверждал, что не оказал никакого сопротивления во время задержания. Он упал на землю и закрыл голову руками. Сотрудники милиции не утверждали, что они применили какую-либо физическую силу к нему, и в тех обстоятельствах применение физической силы было бы беспричинным и чрезмерным. Власти не указали, какая физическая сила была применена, и, в любом случае, их утверждения противоречили показаниям сотрудников милиции в суде первой инстанции. Заявитель утверждал, что был жестоко избит в отделении милиции. Наконец, он отметил, что расследование его утверждений о жестоком обращении было поверхностным и неполным: его заявление не было зафиксировано, и заявления сотрудников милиции, полученные в ходе досудебного расследования, были проигнорированы. Суды не рассмотрели его жалобу.

Б. Приемлемость

46.Европейский суд полагает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу пункта 3 статьи 35 Конвенции. Также она не является неприемлемой на каком-либо ином основании. Следовательно, она является приемлемой.

В. Существо жалобы

1. Соответствие статье 3 в отношении предполагаемого жестокого обращения со стороны сотрудников милиции

47.     Как неоднократно повторял Европейский суд, статья 3 закрепляет одну из основных ценностей демократических обществ. Даже при наличии чрезвычайных обстоятельств, как, например, борьба с терроризмом и организованной преступностью, Конвенция в абсолютной форме запрещает пытки и бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказание, независимо от поведения потерпевшего (см. дело «Лабита против Италии» (Labita v. Italy) [ОС]. № 26772/95, § 119, ECHR 2000-IV, и «Чахал против Соединенного Королевства» (Chahal v. the United Kingdom), постановление от 15 ноября 1996 года, Сборник 1996-V, стр. 1855, § 79). В тех случаях, когда лицо, заключенное под стражу в хорошем состоянии здоровья, на момент освобождения имеет телесные повреждения, на государстве лежит обязанность предоставить убедительные объяснения причин возникновения таких повреждений (см. «Рибич против Австрии» (Ribitschv. Austria), 4 декабря 1995 года, Серия А № 336, § 34, и «Салман против Турции» (Salman v. Turkey) [GC], № 21986/93, § 100, ECHR 2000-VII). Оценивая доказательства, Суд в целом исходил из критерия доказанности «вне разумного сомнения» (см. дело «Ирландия против Соединенного Королевства» (Ireland v. the United Kingdom), от 18 января 1978 года, § 161, Серия А № 25). Однако доказательства, отвечающие указанному принципу, могут вытекать из одновременного наличия двух и более достаточно обоснованных, очевидных и согласующихся между собой выводов и заключений или схожих неопровержимых фактов. В том случае, если события в деле полностью или по большей части находятся в сфере исключительного ведения властей, как в деле, где фигурируют лица, находящиеся под стражей, у государства возникает обязанность по предоставлению объяснений в отношении травм, полученных лицом во время пребывания в заключении. Действительно, именно на государстве лежит бремя представления убедительных объяснений причин возникновения таких травм (см. дела Рибича, § 34п и Салмана, § 100 как цитируется выше).

48. Власти приводили обоснование законного применения физической силы во время задержания заявителя в качестве единственной версии о том, как он мог получить свои травмы. Для оценки достоверности версии Властей, Суд отметит следующие факты, касающиеся обстоятельств его задержания 10 апреля 2003 года, как указано в материалах дела.

49.  После совершения вооруженного ограбления заявитель убегал с обрезом в руках. Несколько вооруженных сотрудников милиции преследовали его и его сообщников в автомобиле и пешком. После того как сотрудник Б. произвел очередь из своего автомата в направлении предполагаемых грабителей и приказал им не двигаться, заявитель упал на землю на обочине дороги, бросил оружие и закрыл голову руками. По приказу сотрудника М. сотрудник С. подбежал к заявителю, ногой отбросил оружие в сторону и сковал ему руки наручниками.

50.  Единственное упоминание какого-либо применения физической силы для обездвиживания заявителя может быть найдено в заявлении сотрудника Б., который утверждал, что предполагаемые грабители оказывали активное сопротивление (см. пункт 7 выше). Это заявление, однако, противоречит его последующим показаниям в суде первой инстанции, а также показаниям сотрудников М. и С, которые не отметили никакого сопротивления со стороны заявителя. Важно также отметить, что в тот момент, когда сотрудник С. надевал наручники на заявителя, внимание сотрудника Б. было направлено на разоружение К., и он едва ли мог следить за происходящим вокруг него. Заявление сотрудника С., который фактически обездвижил заявителя, не относится к какому-либо применению физической силы к нему. В суде первой инстанции все три сотрудника милиции - Б., М. и С., а также сотрудник Щ., который был очевидцем задержания заявителя, отрицали применение физической силы в отношении заявителя. В отсутствие каких-либо убедительных доказательств в поддержку версии Властей о том, что заявитель получил травмы в результате законного применения физической силы во время его задержания, Суд считает ее необоснованной.

51.  15 и 18 апреля 2003 года заявитель был два раза осмотрен, сначала судебно-медицинским экспертом, а затем врачом изолятора. Оба медицинских специалиста отметили многочисленные повреждения на теле заявителя, в том числе синяки и ссадины на лице, спине и конечностях, а также сломанный зуб. Суд не может исключить возможность того, что некоторые из этих травм, в том числе сломанный зуб и ссадины на коленях, могли быть нанесены, когда заявитель упал на землю лицом вниз во время проведения операции по задержанию. Однако остальные травмы, которые, по мнению судебно-медицинского эксперта, были нанесены «не меньше, чем тринадцатью ударами твердым тупым предметом», не могут быть разумно объяснены таким образом. Власти не представили никаких объяснений того, как эти травмы могли быть получены.

52.  Заявитель, с другой стороны, утверждал, что они были результатом жестокого обращения с ним со стороны сотрудников милиции и ОМОНа Шатского отделения милиции Ленинского района Тульской области. Он подробно описал, как сотрудники милиции били его ногами и руками, а также наносили удары ножкой стула. Его утверждения о жестоком обращении совпадают с выводами судебно-медицинского эксперта, который определил, что травмы были нанесены не ранее, чем за семь дней до осмотра 15 апреля 2003 года, то есть в день задержания заявителя или в ближайшие дни. Тем не менее, не утверждалось, что заявитель уже имел травмы до своего задержания, и, учитывая, что он оставался после этого под стражей и особым контролем сотрудников милиции России, бремя объяснения возникновения травм лежит на Властях .

53.  На основании всех предоставленных материалов, Суд пришел к выводу, что Властями не установлено удовлетворительно, что травмы заявителя были вызваны иначе, - полностью, в основном, или частично - чем в результате жестокого обращения с ним во время нахождения под стражей в отделении милиции.

54.  Что касается серьезности актов жестокого обращения, Суд повторяет, что для того, чтобы определить, должен ли конкретный вид жестокого обращения быть квалифицирован как пытки, он должен учитывать различия, закрепленные в статье 3, между этим понятием и понятием бесчеловечного или унижающего достоинство обращения. Очевидно, имело место намерение, чтобы Конвенция с помощью этого различия выражала особое порицание в отношении предумышленного бесчеловечного обращения, вызывающего серьезные и жестокие страдания (см. дело «Аксой против Турции» (Aksoy v. Turkey), 18 декабря 1996 года, § 64, Сборник постановлений и решений 3 996-VI; «Айдин против Турции» (Aydin v. Turkey), 25 сентября 1997 года, §§ 83-84 и 86, Сборник постановлений и решений 1997-VI; «Селмуни против Франции» (Selmouni v. France) [GC], № 25803/94, § 105, ECHR 1999-V; «Дикме против Турции» (Dikme v. Turkey), № 20869/92, §§ 94-96, ECHR 2000-VIII; и, помимо других примеров, «Бати и другие против Турции» (Ban and Others v. Turkey), №№ 33097/96 и 57834/00, § 116, ECHR 2004-IV (выдержки).

55.  В рамках данного дела Суд считает, что медицинский отчет и утверждения заявителя относительно жестокого обращения с ним в отделении милиции свидетельствуют о причинении физической боли или страдания. Суд считает, что характер телесных повреждений заявителя свидетельствует о серьезности жестокого обращения, которому он был подвергнут. В этих обстоятельствах Суд пришел к выводу, что, в целом, с учетом цели и жестокости, рассматриваемое жестокое обращение представляет собой бесчеловечное обращение по смыслу статьи 3 Конвенции.

56. Соответственно, имело место нарушение статьи 3 в ее материально-правовом аспекте.

2. Соответствие статье 3 в отношении эффективности расследования

57. Суд повторяет, что, когда лицо подает обоснованную жалобу на то, что было подвергнуто серьезному жестокому обращению в нарушение статьи 3, это положение также по смыслу требует проведения эффективного официального расследования. Чтобы расследование рассматривалось как «эффективное», оно должно быть в принципе способно привести к установлению истины по делу и к выявлению и наказанию виновных лиц. Это обязательство касается не результата, а используемых средств. Расследование относительно предполагаемой «серьезности» жестокого обращения должно быть тщательным. Это означает, что власти должны всегда делать серьезную попытку выяснить, что произошло, и не должны полагаться на поспешные или необоснованные выводы для завершения расследования или в качестве основы для вынесения решений (см. дело «Ассенов и другие против Болгарии» (Assenov and Others v. Bulgaria), от 28 октября 1998 года, § 103 и далее, Сборник постановлений и решений 1998-VIH). Они должны предпринимать возможные разумные действия для обеспечения доказательств в отношении происшествия, включая, inter alia (помимо всего прочего), получение свидетельских показаний, результатов судебно- медицинских экспертиз и т.д. Любой недостаток расследования, снижающий вероятность установления причины травм или личностей виновных, может привести к выводу о том, что расследование не соответствует требуемому уровню эффективности, а в данном контексте должно подразумеваться также требование быстроты и разумного усердия (см., среди прочего, «Михеев против России», № 77617/01, § 107 и след., 26 января 2006 года, и дело Ассенова как цитировалось выше, § 102 и далее). Кроме того, расследование должно быть неотложным. Суд зачастую оценивает оперативность реагирования властей на жалобы в соответствующий момент времени (см. дело «Лабита против Италии» (Labita v. Italy) [GC], № 26772/95, § 133 и далее, ECHR 2000-IV). Он также оценивает своевременность начала расследований, задержки в принятии заявлений и время, потребовавшееся для завершения расследования (см. «Инделикато против Италии» (Indelicalo v. Italy, № 31143/96, § 37, 18 октября 2001 года).

58. Суд считает, что медицинские доказательства причинения вреда здоровью заявителя, вместе с его утверждениями о том, что он был избит сотрудниками милиции, представляют собой «обоснованную жалобу» на жестокое обращение. Таким образом, власти обязаны были провести эффективное расследование в отношении обстоятельств предполагаемого жестокого обращения.

59.  По мнению Суда, характер проведенного расследования выявляет намерение следственных властей избавиться от дела поспешным и поверхностным образом (ср. дело «Денис Васильев против России», № 32704/04, § 155, 17 декабря 2009 года). Первое постановление об отказе в возбуждении уголовного дела было вынесено всего через три дня после задержания заявителя, еще до того, как была завершена судебно-медицинская экспертиза. Второе постановление было вынесено два месяца спустя, 19 июня 2003 года, но его текст дословно повторяет текст первого решения, без учета полученных медицинских доказательств и заявлений сотрудника милиции, который отрицал, что применил какую-либо физическую силу к заявителю во время задержания. В постановлении также не упоминалась версия заявителя в отношении произошедших событий. Не похоже, чтобы следователь допрашивал его лично или организовал очную ставку между ним и сотрудниками Шатского отделения милиции, которые были предположительно причастны к жестокому обращению. Одних только этих нарушений, по которым не было предоставлено Суду каких-либо объяснений, достаточно, чтобы признать расследование неэффективным.

60.  Кроме того, очевидно, что заявитель не смог добиться эффективного рассмотрения постановлений следователя об отказе в возбуждении уголовного дела. Прокуроры высших инстанций несколько раз отклонили его жалобы, а суды Тульской области объявили их неприемлемыми на том основании, что отказ от расследования его утверждений о жестоком обращении не являлся нарушением его конституционных прав. Их отказ в рассмотрении его жалобы по существу, очевидно противоречит явной гарантии защиты от пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения, закрепленной в статье 21 Конституции Российской Федерации, а также установившейся практике других российских судов. Суд уже установил, что в правовой системе Российской Федерации полномочие суда отменить постановление об отказе в возбуждении уголовного дела является существенной гарантией защиты от произвольного осуществления полномочий следственными органами (см. дело «Белевицкий против России», № 72967/01, § 61, 1 марта 2007 года, и «Трубников против России» (dec), № 49790/99, 14 октября 2003 года). Хотя в подобных разбирательствах суд общей юрисдикции не вправе проводить собственное независимое расследование или делать какие-либо фактические выводы, судебное рассмотрение жалобы имеет преимущество обеспечения дискуссий с целью обеспечения надлежащей правовой процедуры. В открытом и состязательном процессе независимый суд призван оценить, имеет ли заявитель достаточные  доказательства  для   возбуждения  дела  о жестоком обращении и, если имеет, суд призван отменить постановление прокуратуры об отказе в возбуждении уголовного дела и назначить расследование (idem.). В данном случае исход судебного разбирательства для заявителя был предрешен. Поэтому невозможно утверждать, что право заявителя на эффективное участие в расследовании было защищено (ср. дело Дениса Васильева, как цитировалось выше, § 126).

61.  В свете вышеизложенного, Суд считает, что Власти не провели эффективного уголовного расследования в отношении утверждений заявителя о жестоком обращении. Соответственно, имело место также нарушение статьи 3 в ее процедурном аспекте.

II. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 5 КОНВЕНЦИИ

62.  Заявитель жаловался на то, что его содержание под стражей не было совместимо с требованиями внутреннего законодательства и пункта 1 статьи 5 Конвенции, соответствующая часть которого гласит следующее:

«1. Каждый человек имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе, как в следующих случаях и в порядке, установленном законом;

...

(с) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения, или с тем, чтобы помешать ему скрыться после его совершения..."

А. Приемлемость

63.  Суд отмечает, что, начиная с 12 апреля 2003 года, содержание заявителя под стражей было санкционировано и продлевалось через регулярные промежутки времени Ленинским районным судом и Узловским городским судом Тульской области. Последний приказ о содержании под стражей, выданный городским судом, истек 10 апреля 2004 года. По всей видимости, в течение этого периода не было отклонений от внутренних процедур, которые могли быть несовместимы с требованиями Конвенции. Следовательно, данная часть жалобы является явно необоснованной и должна быть отклонена в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

64.  После истечения срока постановления о содержании заявителя под стражей 10 апреля 2004 года, новое постановление о продлении срока на конкретный период не было вынесено до 4 ноября 2004 года. До этого времени заявитель предположительно находился в условиях, противоречащих требованиям Конвенции. Соответственно, Европейский суд полагает, что данная часть жалобы не является явно необоснованной по смыслу пункта 3 статьи 35 Конвенции. Также она не является неприемлемой на каком-либо ином основании. Следовательно, она является приемлемой.

65. Наконец, Суд отмечает, что с 4 ноября 2004 года по 19 июля 2005  года, когда заявитель был осужден, его содержание под стражей продлевалось последовательными решениями суда первой инстанции. Принимая указанные решения, суды Российской Федерации действовали в рамках своих полномочий, и ничто не заставляет предположить, что эти решения были недействительными или незаконными по законодательству Российской Федерации или согласно требованиям Конвенции. Следовательно, данная часть жалобы является явно необоснованной и должна быть отклонена.

Б. Существо жалобы

66.  Заявитель утверждал, что с 10 апреля по 13 мая 2004 года он находился под стражей без санкции суда. 13 мая 2004 года суд первой инстанции вернул уголовное дело в прокуратуру, но не было представлено никаких оснований для продления срока содержания под стражей или ограничения его во времени, что было произвольным и несовместимым с требованиями Конвенции (здесь заявитель ссылался на дело «Нахманович против России», № 55669/00, §§ 70-71, 2 марта 2006 года). С 17 по 31 мая 2004 года заявитель был вновь оставлен под стражей без санкции суда. Наконец, заявитель указал, что 9 октября 2004 года первоначальный шестимесячный период его содержания под стражей «на время судебного разбирательства» истек, и с этого дня его содержание под стражей было незаконным.

67. Власти утверждали, что в то время, когда дело заявителя находилось на рассмотрении в национальных судах, они толковали статью 255 Уголовно-процессуального кодекса как допускающую содержание обвиняемого под стражей без санкции суда на срок до шести месяцев со дня получения материалов дела судом первой инстанции. Хотя в 2005 году Конституционный суд признал, что эта практика была запятнана произволом и, следовательно, несовместима с положениями Конституции, на тот момент такое толкование статьи 255 было действительным и поддерживалось всеми судами Российской Федерации, включая Верховный Суд. По этой причине содержание заявителя под стражей после даты, на которую материалы дела были переданы в суд (10 апреля 2004 года), было законным на национальном уровне. Решение от 13 мая 2004 года не нарушало требований правовой определенности и защиты от произвола, потому что было установлено, что прокурор должен был вернуть дело в течение пяти дней. После того как дело было возвращено в суд первой инстанции 17 мая 2004 года, содержание заявителя под стражей регулировалось тем же толкованием статьи 255 Уголовно-процессуального кодекса. Наконец, Власти заявили, что возвращение дела прокурору прервало течение шестимесячного периода.

68.  Суд напоминает, что выражения «законный» и «в порядке, установленном законом» в пункте 1 статьи 5, в сущности, относятся к внутригосударственному праву и устанавливают обязательство соответствовать материальным и процессуальным нормам закона. Тем не менее, «законность» содержания под стражей на основании внутригосударственного права не всегда является решающей. Кроме того, Суд должен быть удовлетворен тем, что содержание под стражей в рассматриваемый период совместимо с целями пункта 1 статьи 5 Конвенции, который должен предотвращать произвольное лишение свободы (см., среди прочих источников, «Худоеров против России», № 6847/02, § 124, ECHR 2005-Х).

69.  Относительно фактов, Суд отмечает, что 10 апреля 2004 года, то есть на следующий день после того, как суд первой инстанции получил материалы дела от прокурора, срок содержания под стражей заявителя, утвержденный решением от 13 февраля 2004 года, истек. Однако дальнейшего решения о его содержании под стражей не было принято.

70.  Суд уже устанавливал нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции во многих делах против России в отношении практики содержания обвиняемых под стражей только на том основании, что их дело было передано в суд первой инстанции. Он постановил, что практика содержания обвиняемых под стражей без санкции суда или четких правил, регулирующих их положение, несовместимо с принципами правовой определенности и защиты от произвола, которые являются общими для всей Конвенции и верховенства закона (см. дела «Исаев против России», № 20756/04, §§ 131-133, 22 октября 2009 года; «Юдаев против России», № 40258/03, §§ 59-61, 15 января 2009 года; «Белов против России», № 22053/02 , §§ 90-91, 3 июля 2008 года; «Лебедев против России», № 4493/04, §§ 55-58, 25 октября 2007 года; «Шухардин против России», № 65734/01, §§ 84-85, 28 июня 2007 года; «Белевицкий против России», № 72967/03, §§ 88-90, 1 марта 2007 года; «Корчуганова против России», № 75039/01, § 57, 8 июня 2006 года;, дело Нахмановича, упомянутое выше, а также дело Худоерова, упомянутое выше, §§ 147-151).

71.  Кроме того, Суд недавно рассмотрел аналогичную жалобу и признал нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в деле Шуленкова, который был сообвиняемым по уголовному делу заявителя (см. «Шуленков против России», № 38031/04, §§ 34-45, 17 июня 2010 года). Выводы Суда в вышеупомянутых делах применимы в данном деле, поскольку Власти не выдвинули никаких доводов для обоснования отступления от сложившейся прецедентной практики. После истечения срока постановления о содержании под стражей 10 апреля 2004 года содержание заявителя под стражей не подпадало под санкцию суда. В решении городского суда от 23 апреля 2004 года не было упомянуто содержание заявителя под стражей, и его последующее решение от 13 мая 2004 года просто отклоняло ходатайство об освобождении, а не являлось формальным постановлением о содержании под стражей, требуемым в соответствии с национальным законодательством. Как Суд отмечал во многих случаях, ходатайства об освобождении, поданные обвиняемым, находящимся под стражей, не освобождают национальные власти от обязанности санкционировать его/ее содержания под стражей «в соответствии с процедурой, предусмотренной законом» путем выдачи формального постановления о содержании под стражей, как это предусмотрено пунктом 1 статьи 5 Конвенции, В противном случае на обвиняемого, а не на власти, ложилось бы бремя обеспечения законных оснований для его дальнейшего содержания под стражей (см., например, «Мельникова против России», № 24552/02, § 61, 21 июня 2007 года).

72. Было также отмечено, что 31 мая 2004 года городской суд определил дату начала судебного разбирательства и постановил, что обвиняемые «должны оставаться под стражей». Он, однако, не указал никаких оснований для сохранения меры пресечения и не установил предельный срок содержания под стражей. Эта ситуация также была рассмотрена во многих делах против России, в том числе в деле сообвиняемого заявителя - Шуленкова, в котором Суд постановил, что отсутствие каких-либо оснований для принятия постановления о заключении под стражу на длительный период времени несовместимо с принципами защиты от произвола, изложенными в пункте 1 статьи 5 Конвенции. Допущение нахождения человека под стражей без постановления суда, имеющего под собой конкретные основания, и без установления определенного срока, должны расцениваться как нарушение статьи 5, предусматривающей, что заключение под стражу допускается как крайнее отступление от права на свободу и как меру, приемлемую в ограниченном количестве строго определенных случаев (см. «Авдеев и Веряев против России», № 2737/04, §§ 45-47, 9 июля 2009 года; «Бахмуцкий против России», № 36932/02, §§ 112-114, 25 июня 2009 года; «Губкин против России», № 36941/02, §§ 112-114, 23 апреля 2009 года; дело Шухардина, упомянутое выше, §§ 65-70; «Игнатов против России», № 27193/02, §§ 79-81, 24 мая 2007 года; «Соловьев против России», № 2708/02, §§ 97-98, 24 мая 2007 года; дело Нахмановича, упомянутое выше, §§ 70-71; и дело Худоерова, упомянутое выше, §§ 134 и 142). Суд не видит оснований для иного вывода по данному делу. Он считает, что решение от 31 мая 2004 года не соответствует требованиям точности, предсказуемости и защиты от произвола, которые вместе являются необходимыми слагаемыми «законности» содержания под стражей в значении пункта 1 статьи 5 Конвенции. Этот факт делает ненужным рассмотрение вопроса о законности заключения заявителя под стражу также после 9 октября 2004 года, учитывая превышение максимального шестимесячного срока содержания под стражей «в ходе судебного разбирательства».

73.  На основании вышеизложенного, Европейский суд установил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в отношении содержания заявителя под стражей с 10 апреля по 4 ноября 2004 года.

III. ДРУГИЕ ПРЕДПОЛАГАЕМЫЕ НАРУШЕНИЯ КОНВЕНЦИИ

74.  Наконец, заявитель жаловался в соответствии с пунктом 2 статьи 6 Конвенции на то, что он был изображен как преступник в публикациях средств массовой информации. Суд, однако, отмечает, что в данных публикациях заявитель не назван по имени, в них не было размещено его фотографии и не содержалось никаких заявлений со стороны государственных служащих относительно его вины (см. дело Шуленкова, упомянутое выше, § 54, и «Буткевичус против Литвы» (Bulkevicius v, Lithuania), № 48297/99, § 49, ECHR 2002-П). Следовательно, данная жалоба является явно необоснованной и должна быть отклонена в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

IV. ПРИМЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ

75.  Статья 41 Конвенции предусматривает:

«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право. Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей старонe.

А. Ущерб

76. Заявитель требует 240 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

77. Власти Российской Федерации полагают, что требование является чрезмерным.

78. Суд также считает, что требования заявителя в отношении компенсации морального вреда являются чрезмерными. Принимая решение на основании принципа справедливости, Европейский суд присуждает заявителю 20 000 евро в этом отношении плюс любой налог, который может быть взыскан с этой суммы.

Б. Судебные издержки и расходы

79.  Заявитель требовал 1 680 евро за двадцать восемь часов работы его представителя, адвоката Преображенской, по ставке 60 евро в час.

80.  Власти Российской Федерации полагают, что сумма является чрезмерной и необоснованной.

81. Согласно прецедентному праву Европейского суда, заявитель имеет право на возмещение судебных расходов и издержек, только если он продемонстрировал, что эти расходы были понесены в действительности, по необходимости и в разумном количестве. В данном случае, сумма 850 евро уже была выплачена заявителю в качестве юридической помощи. При таких обстоятельствах, Суд не считает необходимым присуждать какую-либо компенсацию в этом отношении.

В. Проценты за просрочку платежа

82. Европейский суд счел, что процентная ставка при просрочке платежей должна быть установлена в размере предельной годовой процентной ставки по займам Европейского центрального банка плюс три процента.

ПО ЭТИМ ПРИЧИНАМ СУД ЕДИНОГЛАСНО

1.  Объявляет приемлемыми жалобы относительно предполагаемого жестокого обращения с заявителем и неэффективности последовавшего расследования и законности его содержания под стражей с 10 апреля по 4 ноября 2004 года, а остальную часть жалобы неприемлемой;

2.  Постановляет, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции;

3.  Постановляет, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции ввиду содержания заявителя под стражей с 10 апреля по 4 ноября 2004 года;

4. Постановляет,

(а) что власти государства-ответчика должны выплатить заявителю в течение трех месяцев со дня вступления данного постановления в силу, в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции, 20 000 (двадцать тысяч) евро в качестве компенсации морального ущерба в российских рублях по курсу, установленному на день выплаты, а также все налоги, подлежащие начислению на указанную сумму;

(b) что по истечении указанного трехмесячного срока и до произведения окончательной выплаты на указанные суммы начисляется простой процент в размере предельной годовой кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента;

5. Отклоняет оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке с направлением письменного уведомления 10 февраля 2011 года в соответствии с Правилом 77 §§ 2 и 3 Регламента Суда.


Сорен Нильсен Секретарь Секции Суда

Христос Розакис Председатель