ECHR: Case of Gisayev v. Russia, 2011

2. Интересы заявителя представлял Ф. Лич, В. Боуринг, К. Коротеев и Д. Ведерникова, юристы правозащитного центра «Мемориал», неправительственной организации, находящейся в Москве. Власти Российской Федерации (далее – «Власти») были представлены В. Милинчук, бывшим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском суде по правам человека.

9. Около 7 часов утра 23 октября 2003 г. к дому подъехало пять серых автомобилей УАЗ без регистрационных номеров. Из автомобилей вышли 20-30 мужчин и ворвались в дом заявителя. Вторгшиеся были одеты в камуфляжную форму со знаками отличия на предплечье с надписью «Вооруженные Силы России», черные маски и зеленые шлемы с деталями из плексигласа для защиты лица. Такие шлемы, по словам заявителя, обычно являются частью обмундирования отрядов специального назначения российских сил безопасности, таких как Федеральная служба безопасности (ФСБ). Все лица, ворвавшиеся в дом, имели пистолеты-пулемёты, бронежилеты и разгрузки для магазинов для ношения патронов для пистолетов-пулемётов. Кроме того, некоторые из них были вооружены пистолетами и имели при себе рации Kenwood, при помощи которых они общались. Они говорили по-русски без акцента. По словам заявителя и его родственников, действия захватчиков были очень хорошо скоординированы.

10. Захватчики вывели членов семьи заявителя на улицу и обыскали дом, не давая каких-либо объяснений и не предоставляя каких-либо ордеров. Один из вооруженных людей приказал Гасаевым представить документы, удостоверяющие личность. Проверив их, он приказал своим подчиненным посадить заявителя в один из автомобилей УАЗ. Вскоре после этого заявителя посадили в автомобиль, и один из захватчиков, сидевший на переднем пассажирском сидении, приказал другому человеку, которого он называл «номером 12», одеть заявителю на голову рубашку. Также он сказал кому-то по рации: «По опорному пункту, у нас задержание, не беспокоить».

11. После того, как заявителя посадили в автомобиль, его отец многократно просил вторгнувшихся объяснить причины ареста заявителя, назвать государственный орган, которому они принадлежат и в который он может обратиться в связи с задержанием заявителя. Хотя вооруженные люди вначале не обращали внимания на его вопросы, один из них в конце концов ответил: «Мы его проверим и отпустим домой. Вы можете узнать дополнительную информацию в ФСБ».

12. Вскоре после этого прибывшие люди сели в свои автомобили и уехали по направлению к Старопромысловскому шоссе в г. Грозный. В то время как заявитель и его родственники находились на улице, они имели возможность запомнить некоторые детали в отношении автомобилей. В частности, они заметили, что те были бронированы и оснащены амбразурами для стрелков, а на крышах имели квадратные коробки с длинными антеннами. Впоследствии заявитель и его родственники узнали, что эти коробки служат контейнерами для подавления радиочастот, которые составляют часть специального оборудования ФСБ и Главного разведывательного управления российской армии (ГРУ).

14. После отъезда похитителей вместе с заявителем они двигались примерно в течение двадцати минут. По пути автомобиль просигналил, проезжая через контрольно-пропускной пункт, ненадолго остановился, а затем продолжил путь. Вскоре после этого автомобиль остановился и просигналил снова, и заявитель услышал звук открывающихся ворот. Затем ему приказали выйти. При этом он смог осмотреться и сделал вывод, что находится в районе станции «Автобаза» на Старопромысловском шоссе, где расположены здания оперативно-разыскного бюро ОРБ-2, ФСБ, Управления по борьбе с организованной преступностью (УБОП), военной комендатуры и правительства Чеченской Республики.

15. Похитители ввели заявителя внутрь неизвестного здания, в комнату, расположенную на пятом этаже, усадили его в углу и приковали наручниками к трубе системы отопления. Когда они ушли, заявителю удалось снять с лица рубашку, и он увидел, что находится в комнате со столом и стулом. На стуле он увидел камуфляжную куртку со знаками отличия российских военнослужащих на рукаве. На столе лежал телефон.

16. Позже в тот же день военнослужащий допросил заявителя, является ли тот членом нелегальной вооруженной группировки, и знает ли он что-либо о ее членах. По его словам, они считали, что он должен был обладать такой информацией, основываясь, в частности, на том факте, что он работал в Министерстве внутренних дел при режиме Масхадова. Заявитель отказался что-либо признавать. Тогда они стали угрожать ему с применением силы и упомянули, что его семье угрожает опасность из-за его отказа отвечать на вопросы. Затем они вышли из комнаты и закрыли дверь.

17. Через некоторое время в комнату вошло несколько человек; они спросили заявителя, обладает ли он какой-либо информацией о чеченских повстанцах и складах оружия. Заявитель отрицал свое участие в незаконной деятельности, один из людей ударил его дубинкой. Затем они приложили к его правой руке и правой ноге электропровод и стали пропускать через тело электрический ток. Они также жгли его руки и ноги сигаретами, били и оскорбляли его. Заявителю не давали еды и воды. Затем военнослужащие опять приковали его наручниками к трубе и оставили одного.

18. Около двух часов спустя пять или шесть человек вернулись в комнату, где находился заявитель, и дали ему немного воды. Сразу же после этого они надели ему на голову пластиковый мешок. Через два часа в комнату вошло еще несколько человек. Они заклеили ему липкой лентой глаза и рот, начали его бить и пинать. Заявитель лежал лицом вниз, один из военнослужащих встал ему на спину. Военнослужащие подсоединили электропровод к наручникам заявителя и к мизинцу его правой ноги и опять пропустили через тело электрический ток. Эти люди сказали заявителю, что подорвут дом его семьи, если он не признается в том, что является повстанцем. Они пытали его таким образом около трех часов. Около полуночи они приковали заявителя наручниками к трубе и ушли.

19. Утром 24 октября 2003 г. военнослужащие отвели заявителя на первый этаж и позволили ему смыть с тела кровь. Заявитель обнаружил, что у него распух нос, правое запястье и правая лодыжка обгорели, а губа была сильно распорота. Затем военнослужащие снова отвели заявителя в комнату на пятом этаже и продолжили еще более ожесточенный допрос.

21. Утром 25 октября 2003 года вошли военнослужащие, которых заявитель не видел ранее, и стали его избивать. Они кинули несколько острых предметов в голову заявителя. Когда пошла кровь, они наложили ему на голову повязку из куска ткани, чтобы остановить кровь, и продолжили его избивать. Один из военнослужащих ударил заявителя в живот и спину каким-то острым предметом, пнул его ногой в горло и плечо.

22. По словам заявителя, в разговоре друг с другом военнослужащие часто использовали специальные термины. В частности, одни из них спрашивали других, ничего ли не произошло, пока они были на посту или в увольнении. По телефону, который находился в комнате, где держали заявителя, военнослужащие сообщали своим собеседникам, что кто-кто «ушел в военную комендатуру». В присутствии заявителя они обращались друг к другу «номер 6» или «номер 12». Несколько раз люди, которые пытали заявителя, при выходе из комнаты обращались к другим со словами: «Тебя вызывал начальник» или «Спустись в столовую и принеси что-нибудь поесть, не забудь яблоки». Один раз ночью заявитель услышал звуки пулеметной очереди, исходящие снаружи. Человек, находящийся с ним в комнате, взял трубку телефона и спросил кого-то: «Почему вы стреляете?»

23. 25 октября 2005 года человек, командовавший операцией при похищении заявителя, пришел в комнату заявителя и сообщил другим, что у ворот находятся родственники заявителя. Он несколько раз звонил кому-то по телефону, спрашивая, не ушли ли родственники заявителя. Он также попросил этого человека напугать их, чтобы заставить их уйти. Между собой военнослужащие, находящиеся в комнате, обсуждали, каким образом родственники заявителя узнали о его местонахождении и от кого они могли получить данную информацию.

24. Вскоре после этого, около 3 или 4 часов вечера 25 октября 2003 года, военнослужащие одели на голову заявителя пластиковый пакет, заклеили ему липкой лентой глаза и вывели из здания. Затем они посадили его в машину, включили громкую музыку и ехали в течение сорока или пятидесяти минут. Несмотря на музыку, заявитель мог слышать, что машина движется по оживленным улицам. Он также слышал, что военнослужащие разговаривают по рации. Во время пути они говорили заявителю, что собираются его расстрелять. По словам заявителя, машина двигалась по направлению к площади Минутка или Ханкале. Когда машина остановилась, военнослужащие вытащили оттуда заявителя и засунули его в багажник другого автомобиля. Этот автомобиль ехал около двадцати или тридцати минут, останавливаясь четыре раза, предположительно на контрольно-пропускных пунктах. Тогда военнослужащие вытащили заявителя из багажника и отвели его в подвал неизвестного ему здания. Люди, похитившие заявителя, называли это место «Ханкала».

25. В подвале военнослужащие привязали заявителя к столбу и стали его допрашивать. Они спрашивали его, знал ли он что-нибудь о повстанцах и складах боеприпасов; заявитель все отрицал. Военнослужащие били его по всему телу, включая лицо, голову и солнечное сплетение. После двух часов нанесения побоев они приказали заявителю лечь на левую сторону, привязали его к ножкам стола и ушли. Когда они ушли, он попытался стянуть с глаз пластиковый пакет и смог увидеть подвал из бетонных блоков размером 5х10 квадратных метров. Через некоторое время военнослужащие принесли ему одеяло и подушку.

28. На четвертый день содержания в подвале вошел мужчина и ударил заявителя по лицу. Заявитель упал, мужчина приказал ему подняться. Затем пришли еще двое. Они одели заявителю на голову пластиковый пакет, заклеили глаза и рот и сказали, что пришла его смерть. Заявитель попросил после смерти выдать его труп родителям, ему ответили, что они скормят его мертвое тело собакам. В течение следующих трех часов они пропускали по телу заявителя электрический ток и избивали его. Потом заявителя стошнило, и он почти потерял сознание, он истекал кровью. Позже, когда заявитель пришел в себя, он был снова избит несколькими военнослужащими.

29. В последующие дни военнослужащие несколько раз заходили в подвал и издевались над заявителем, время от времени они использовали электрический ток. Они окружали заявителя и по очереди били его; они стояли у заявителя на спине и били его дубинкой; они подвешивали его за руки и оставляли в висячем положении на продолжительное время. Время от времени они прикладывали электрический кабель к уху заявителя и пропускали через него электрический ток. Несколько раз они одевали ему на лицо противогаз, заставляя его вдыхать вещество с сильным удушающим запахом.

30. Военнослужащие снова и снова угрожали заявителю убить его. Они заставляли его пить алкоголь и курить сигареты, чтобы убедиться, что он не радикальный исламистский фундаменталист, что было особенно оскорбительно для заявителя, набожного мусульманина. Они также задавали ему различные вопросы относительно его религиозных убеждений и мусульманских традиций чеченского народа, которыми они, казалось, интересовались.

31. Военнослужащие говорили по-русски без акцента, они употребляли юридические термины, используемые сотрудниками милиции и ФСБ. По словам заявителя, над его комнатой в подвале были расположены офисы. Он слышал, как люди говорили о том, что прибыл отряд милиции особого назначения (ОМОН), что кого-то нужно послать в определенное место на вертолете, что отряд особого назначения вылетит в Ингушетию в город Малгобек. Каждое утро женщина по имени Надя приходила в офис наверху и говорила кому-то, что она заказала на складе определенное количество мыла, постельных принадлежностей и консервов. Кроме того, заявитель слышал исходящий снаружи шум броневиков, вертолетов и работающей военной радиостанции.

32. В неустановленный день в подвал вошло несколько военнослужащих. Они одели на голову заявителя пластиковый пакет, заклеили ему липкой лентой глаза и сказали, что ведут его на расстрел. Они вывели заявителя из здания и засунули его в багажник автомобиля. После получаса езды машина остановилась. Военнослужащие достали заявителя из багажника и завели его в здание. Там они привязали его к трубе и оставили.

33. В некоторый момент времени военнослужащие сняли с головы заявителя пластиковый пакет, дали ему воды и еды. Заявитель пробыл в комнате в течение полутора суток, в это время ему не наносили побоев. Затем военнослужащие привели заявителя в другую комнату и приковали наручниками к кровати. Там он провел два дня. Потом пришел мужчина, который спросил заявителя, видел ли тот чьи-либо лица, очевидно, имея в виду людей, которые его избивали. Заявитель ответил отрицательно. Мужчина сказал ему, что он был не задержан, а похищен.

34. Вечером 8 ноября 2003 года военнослужащие снова одели на голову заявителя пластиковый пакет и сказали, что он будет освобожден. При этом они сказали, что заявитель должен покинуть Чечню, иначе они убьют его и его семью. Затем они посадили заявителя в машину, после получаса езды машина остановилась. Мужчина спросил заявителя по-чеченски, правда ли он Ахмед из района Катаяма. Заявитель ответил утвердительно. Мужчина сказал заявителю выбираться из автомобиля и проводил его в другой автомобиль. Там он снял с головы заявителя пластиковый пакет и сказал ему не волноваться, и что они доставят его домой. Заявитель увидел, что этот мужчина был его родственником, работающим в правоохранительных органах. Когда заявитель осмотрелся, он понял, что машина была припаркована на Старопромысловском шоссе в Грозном возле забора, над которым было написано: «Министерство обороны Российской Федерации», около пятисот метров от здания ФСБ, городской военной комендатуры, УБОП, ОРБ-2 и чеченского правительства.

35. Заявитель увидел, как его родственники дают что-то военнослужащим в камуфляжной форме с отличительными знаками российских военных. Один из них, сорокалетний мужчина среднего роста, имел пистолет, другой был высоким шатеном около тридцати пяти лет. Позже заявитель узнал, что его родственники заплатили за его освобождение выкуп в размере 1 500 долларов США.

37. Представленное выше описание событий основано на жалобе заявителя, изложенной на пяти листах, поданной в прокуратуру Старопромысловского района г. Грозного 11 февраля 2004 года, его письменных заявлениях, поданных на одиннадцати листах 26 марта 2004 года, и его письменных заявлениях от 21 июня 2004 года; заявлениях отца заявителя от 26 марта и 22 декабря 2004 года и 2 февраля 2005 года; заявлениях матери заявителя от 22 декабря 2004 года и 2 февраля 2005 года; письменных заявлениях З.Х.М., сделанных 6 июля 2004 года и 2 февраля 2005 года; письменных заявлениях З.М., сделанных 2 февраля 2005 года; подробной схеме зоны Старопромысловского шоссе, на котором размещается здание ФСБ, УБОП, ОРБ-2, Министерства обороны и других органов власти, упомянутых заявителем, с указанием места расположения помещений, в которых содержался заявитель, а также контрольно-пропускных пунктов, заборов, парковок вместе с подробным описанием, предоставленным заявителем, и его письменными объяснениями.

39. 23 октября 2003 г. отец заявителя обратился по поводу похищения сына в прокуратуру Старопромысловского района Грозного («районная прокуратура») и в милицию. Тем не менее, данный государственный орган отрицал наличие какой-либо информации о местонахождении заявителя и отказывался открывать уголовное расследование в отношении его похищения.

40. Отец заявителя также сообщил обстоятельства похищения сына Специальному представителю Президента Российской Федерации по обеспечению прав и свобод человека и гражданина в Чеченской Республике («Специальный представитель») и Государственному Совету Чеченской Республики. 28 октября 2003 г. Специальный представитель подал запрос в адрес прокуратуры Чеченской Республики («республиканская прокуратура») о принятии мер для установления местонахождения заявителя.

41. В неуказанный день в октябре 2003 г. родственники заявителя подали заявление в местный милицейский участок в связи с похищением. Милиционеры якобы сообщили им, что рано утром 23 октября 2003 года, во время их пребывания на дежурстве, неустановленные сотрудники ФСБ сообщили им по радиоканалам о том, что они везут арестанта по улице Шекспира, и потребовали от милиционеров не вмешиваться в операцию.

42. В тот же день двое молодых людей, которым было известно о похищении заявителя, якобы пришли к отцу заявителя и сказали ему, что утром 23 октября 2003 года они находились в центре города и видели пять автомобилей УАЗ, которые вначале проехали через центр города, а затем подъехали к зданию ОРБ-2, расположенному на Старопромысловском шоссе возле зданий УБОП, военной комендатуры, ФСБ и Министерства обороны.

43. В неустановленный день родственники заявителя пришли в ОРБ-2 и попытались получить о нем информацию. Тем не менее, лица, с которыми они разговаривали, отрицали его арест. В определенный момент к родственникам заявителя подошли двое мужчин. Они представились сотрудниками ФСБ и спросили отца заявителя, кто сообщил им о том, что его сын был похищен ФСБ. Когда он отказался отвечать, они стали проявлять агрессию и настаивали на том, чтобы он назвал источник информации. Столкнувшись с его отказом, они приказали ему уйти, говоря, что это место опасно, и его могут застрелить. Они также сказали, что заявителя у них нет. Услышав это, родственники заявителя вернулись домой.

44. 26 октября 2003 года друг заявителя, сотрудник правоохранительных органов, подошел к родственникам заявителя и сказал им, что заявитель был похищен сотрудниками ОРБ-2, которое находится под прямым командованием ФСБ. Он также сказал им, что после похищения заявителя держали в течение трех дней в помещении ОРБ-2, а затем перевели в Ханкалу для дальнейшего допроса.

46. По возвращении домой заявитель имел серьезные проблемы со здоровьем. Он страдал бессонницей и сильными головными болями, иногда у него была горячка. Конечности болели, а раны гноились. По всему телу у него были синяки, ожоги и порезы. Он не мог самостоятельно ходить и нуждался в помощи, чтобы передвигаться по дому. Здоровье заявителя было настолько слабым, что он не мог пойти к врачу в течение нескольких недель после своего освобождения. По словам заявителя, после освобождения ему пришлось пройти медицинский осмотр и постоянное лечение, а также принимать различные медицинские препараты, включая обезболивающие, для облегчения боли.

48. 3 декабря 2003 года заявитель был осмотрен врачом. Согласно справке, выданной в этот день, он сказал врачу, что его держали в заключении в период с 23 октября по 7 ноября 2003 г. и многократно избивали. В частности, заявитель жаловался на головную боль, боль в нижнем отделе спины и частое мочеиспускание. Помимо прочего, в справке указываются следующие повреждения: шрам в затылочной части головы размером 3х5 кв. см, шрам размером 7х3 кв. см на правом бедре, круглый шрам размером 1х1 кв. см на правом запястье. У заявителя были диагностированы «многочисленные шрамы на голове и теле», и ему было рекомендовано пройти осмотр у невропатолога.

49. Согласно справке, выданной 3 декабря 2003 года, в этот день заявитель был осмотрен невропатологом, которому он жаловался на головные боли, головокружение, бессонницу, общую усталость, онемение конечностей и боль в нижнем отделе спины. В справке указывалось, что заявитель имел закрытую черепно-мозговую травму, был неустойчив в позе Ромберга и имел тремор век и рук. Чувствовал боль при пальпации позвоночника и области груди. У заявителя были диагностированы «последствия закрытой черепно-мозговой травмы», «астено-невротический синдром» и «посттравматический остеохондроз грудного отдела».

«Последствия закрытой черепно-мозговой травмы, сильного ушиба головного мозга в форме постоянного внутричерепного кровяного давления; повторяющийся гипертензионно-гидроцефальный синдром (от трех до четырех раз в неделю); повторяющийся вестибулярный кризис (от одного до двух раз в неделю), сопровождающийся потерей координации; ярко выраженный астено-невротический синдром; момбалгия.

An morbi: Пациент получил эти заболевания после того, как был похищен с применением насилия, содержался в подвале и подвергался жестокому отношению (с его слов). Заявитель имел вышеуказанные жалобы с данного времени; многократно проходил стационарное и амбулаторное лечение, находился под постоянным наблюдением невропатолога. Эффективность лечения незначительна.

56. 5 февраля 2004 года заявитель обратился в районную прокуратуру с запросом об открытии следственного процесса в связи с его незаконным похищением с применением насилия, удержанием и жестоким обращением, о предоставлении ему статуса жертвы преступления и присуждения и проведения медицинского обследования. Он также неопределенно упомянул обыск в его доме, который проводился в ночь похищения, но не высказывал каких-либо четких жалоб в данном отношении.

57. 11 февраля 2004 года заявитель обратился в письменной форме в районную прокуратуру, подробно изложив обстоятельства своего похищения, удержания и жестокого обращения с ним, и попросил предоставить ему допуск к уголовному разбирательству как жертве и гражданской стороне процесса. Он также повторил свою просьбу о медицинском обследовании. Он утверждал, что боится за свою жизнь, поскольку его похитители и мучители работают в правоохранительных органах, а также что он в связи с данным обстоятельством собирается покинуть Чеченскую Республику, и просил защиты для себя и своей семьи. Заявитель приложил копии медицинских справок от 3 декабря 2003 года. Письмо заявителя было получено районной прокуратурой 20 февраля 2004 года.

59. 5 июля 2004 года районная прокуратура сообщила заявителю, что в неуказанный день расследование в связи с похищением по делу № 50127 было остановлено в связи с невозможностью установления виновных лиц. В письме также упоминалось, что, несмотря на то, что заявитель повторно обращался в районную прокуратуру, он не появился там, а вопрос о предоставлении ему статуса потерпевшего зависит от его явки.

60. 28 июля 2004 года заявитель подал жалобу относительно бездеятельности следователей в республиканскую прокуратуру. Он ссылался на многочисленные и многократные жалобы касательно его похищении и жестокого обращения с ним, которые он подавал в районную прокуратуру, и утверждал, что они были оставлены без ответа. Кроме того, он подал запрос о возобновлении следствия по делу № 50127.

63. 15 октября 2004 года заявитель ответил, что он уже обращался относительно присуждения ему статуса жертвы преступления в его отсутствие, поскольку он покинул Чеченскую Республику, чтобы укрыться от своих похитителей. Он просил следователей организовать для него медицинскую экспертизу где-нибудь за пределами Чечни. Он также подчеркивал, что готов предоставить следствию любую информацию, которая может от него потребоваться, в письменной форме и без отлагательств.

64. 9 ноября 2004 года районная прокуратура сообщила заявителю, что не может допустить его к судебному разбирательству в качестве потерпевшего в его отсутствие, и просила его или приехать в прокуратуру, или указать его местонахождение, а также сообщить им, в какой больнице он проходил лечение после освобождения.

65. 28 января 2005 г. заявитель пожаловался на бездеятельность следователей в Старопромысловский районный суд г. Грозного («районный суд»). В частности, он утверждал, что, несмотря на предоставление с его стороны подробной информации о своем похищении с применением насилия и жестокого обращения с ним и признание перед районной прокуратурой в страхе за свою жизнь, последняя не предприняла никаких мер для расследования преступления против него и поставила в виде условия для предоставления ему статуса потерпевшего явку в прокуратуру.

66. Решением от 16 марта 2005 года районная прокуратура предоставила заявителю статус жертвы преступления по делу № 50127. В решении указывалось, что около 7 часов утра 23 октября 2003 года группа в составе двадцати-тридцати вооруженных человек в камуфляжной форме, прибывшая на серых автомобилях УАЗ без регистрационных номерных знаков, ворвалась в дом заявителя и забрала его в неизвестное место. В нем также утверждалось, что с момента его похищения с применением грубой силы расследованию не известны какие-либо факты о судьбе заявителя.

67. 17 марта 2005 года районный суд рассмотрел жалобы заявителя от 28 января 2005 года и оставил их без удовлетворения по той причине, что следователи уже допустили его к разбирательству в качестве потерпевшего. Суд особенно указал на то, что упорный отказ следователя предоставить заявителю статус потерпевшего был незаконным, и попросил следователя сообщить заявителю о ходе следствия.

70. 6 июня 2007 года заявитель снова обратился с письменным запросом в районную прокуратуру о предоставлении информации о расследовании и указании конкретных следственных мер, которые были предприняты, имени следователя, ответственного за ведение дела, причины непроведения медицинской экспертизы и приобщении к материалам следствия в качестве материального доказательства одежду, которая была на нем во время жестокого обращения с ним.

71. 21 июня 2007 года районная прокуратура удовлетворила запрос заявителя от 6 июня 2007 года относительно предоставления доступа к документам, принадлежащим к материалам дела, относительно следственных мер, предпринятых с участием заявителя. Она отклонила остальную часть запроса, а также сообщила заявителю, что в неуказанный день следствие было приостановлено из-за невозможности установить виновных.

72. 8 августа 2007 года заявитель письменно обратился в районную прокуратуру. Он утверждал, что отдал свою одежду, которая была на нем во время того, как он подвергался жестокому обращению, следователю Д. Последний попросил его предоставить одежду для приобщения ее к уголовному делу № 50127 в качестве материального доказательства и проведения биологической судебной экспертизы, которая была особенно важна для раскрытия преступления. Согласно письму заявителя, Д. впоследствии сообщил ему, что экспертиза одежды была проведена, и в ходе нее были обнаружены следы крови и тканевой жидкости. Соответственно, заявитель обратился в районную прокуратуру с запросом предоставить разъяснение, была ли его одежда действительно повергнута экспертизе, и сообщить ему информацию о ходе следствия.

76. В неуказанный день следователь взял свидетельские показания с заявителя. Он утверждал, что около 7 часов утра 23 октября 2003 года группа вооруженных людей в масках и униформе ворвалась в его дом. Они приставили его к стене и обыскали. Примерно в это же время его отец вышел на улицу и спросил вторгнувшихся, что происходит. Они ответили, что являются сотрудниками ФСБ, но отказались предоставить документы. Затем ворвавшиеся люди обыскали дом без предоставления разрешения, к примеру, ордера на арест, но ничего не нашли. После этого, несмотря на попытки родителей заявителя остановить их, вооруженные люди посадили заявителя в один из автомобилей УАЗ, оставленный у ворот. Они натянули ему на голову рубашку и посадили в автомобиль. Заявителя отвезли в незнакомое место. Его отвели на четвертый этаж неизвестного здания и приковали наручниками к трубе, после чего похитители стали избивать его, спрашивая, знает ли он что-нибудь о повстанцах. Заявитель отвечал отрицательно. Похитители пытали его электрическим током, били дубинкой и одевали на голову пластиковый мешок. На третий день его перевели в другое место. Его держали в подвале привязанным к столбу и жестоко избивали. В течение тринадцати дней похитители пытали заявителя, заставляя его признаться в чем-то. Впоследствии его вернули в предыдущее место удержания, откуда его забрали в больницу.

77. В неуказанный день следователи также опросили отца заявителя. Он утверждал, что утром 23 октября 2003 года, в то время, как он находился дома со своей семьей, около двадцати или тридцати вооруженных людей в камуфляжной форме и масках ворвались во двор. Они приказали семье предоставить документы, удостоверяющие личность. Отец заявителя вернулся за ними в дом и, когда вошел туда, увидел, что заявитель стоит у стены, а захватчики направляют на него оружие. Когда он спросил захватчиков, что совершил заявитель, они ответили, что заберут заявителя с собой, чтобы его проверить, но отказались говорить, куда. Несмотря на попытки отца заявителя помешать им его забрать, захватчики посадили заявителя в автомобиль и уехали. Мать заявителя, опрошенная в неуказанный день, предоставила аналогичную версию данных событий.

78. В неуказанный день следователь взял свидетельские показания у соседки заявителя М.И. Она утверждала, что утром 23 октября 2003 года она услышала звук и крики, исходящие со стороны дома заявителя. Выйдя на улицу, она увидела несколько автомобилей УАЗ, припаркованных возле дома заявителя. Больше она ничего не видела и узнала о похищении заявителя от его родственников.

80. 16 марта 2005 г. заявитель был признан потерпевшим по разбирательству в деле № 50127. В тот же день был проведен его медицинский осмотр. Согласно заключениям осмотра, заявитель имел следующие повреждения: шрамы на затылочной части головы, на правом бедре и на тыльной стороне правой ладони. Тем не менее, ко времени, которое прошло с момента получения травм, установить их происхождение оказалось невозможным.

82. Несмотря на особую просьбу Суда, Власти не представили никаких документов по уголовному делу № 50127. Они заявили, что дело находится в процессе расследования и раскрытие материалов следствия повлечет нарушение статьи 161 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, поскольку в материалах дела содержатся секретные военные сведения, такие как расположение военных и специальных войск и особенности их деятельности, а также личная информация относительно свидетелей и других участников уголовного процесса.

86. В неуказанный день в марте 2005 года, во время допроса заявителя в районной прокуратуре, следователь якобы сказал ему угрожающим тоном, что люди в такой ситуации, в которой оказался заявитель, исчезают, и ему повезло, что он вернулся домой, и что было бы лучше прекратить расследование. Когда впоследствии заявитель пришел в районную прокуратуру, требуя предоставления доступа к материалам уголовного дела, следователь спросил его, зачем ему нужны документы, и сказал ему, что если он хочет пожаловаться в Страсбургский суд, для него это может плохо закончиться. После этого, в неуказанный день, группа людей в камуфляжной форме на белом автомобиле ВАЗ-2107 якобы подъехала к дому родителей заявителя. Они представились работниками прокуратуры и сказали брату заявителя, что только глупцы подают жалобы в Чечне. После этого, в неуказанный день, к заявителю якобы подошел местный сотрудник милиции, который сказал ему, что его коллеги уже устали отвечать на запросы прокуратуры относительно уголовного дела заявителя, и посоветовал заявителю согласиться закрыть дело. По утверждению заявителя, следователи также оскорбляли его адвоката.

87. В неуказанный день в апреле 2006 года несколько человек на автомобиле ВАЗ-21099 якобы подъехали к дому заявителя. Один из них был одет в камуфляжную форму. Он сказал заявителю, что тому повезло, что он остался жив, и угрожающим тоном посоветовал ему направить следователям письменный запрос о закрытии дела о жестоком обращении, найти работу и жить, как все.

88. В качестве обзора публичных заявлений Европейского Комитета по предупреждению пыток («ЕКПП») по вопросу о жестоком обращении с задержанными в Чеченской Республике со стороны сотрудников правоохранительных органов в 2000-2003 годах, см. постановление по делу «Читаев и Читаев против России» (№ 59334/00, §§ 97-98, от 18 января 2007 г.).

90. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (УПК РФ), вступивший в силу с июля 2002 года, гласит, что уголовное дело может быть возбуждено следователем или прокурором на основании заявления лица (статьи 140 и 146). На протяжении трех дней со дня получения такого заявления следователь или прокурор обязаны провести предварительное расследование и вынести одно из следующих решений: (1) о возбуждении уголовного дела при наличии достаточных данных, указывающих на признаки совершения преступления; (2) об отказе в возбуждении уголовного дела, если в результате рассмотрения не было обнаружено оснований для начала уголовного расследования; или (3) о передаче заявления компетентному следственному органу. О принятом решении сообщается заявителю.

91. Статья 161 УПК предусматривает, что данные предварительного следствия не могут разглашаться. Согласно части 3 статьи 161 УПК данные материалов следствия могут быть преданы гласности с разрешения прокурора или следователя и лишь в той степени, в которой они не ущемляют права и законные интересы участников уголовного процесса и не противоречат интересам следствия. Разглашение данных о частной жизни участников уголовного судопроизводства без их согласия не допускается.

92. Пункт 1 статьи 22 Конституции Российской Федерации устанавливает право каждого на свободу и безопасность. Арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускаются только на основании судебного решения. Срок, в течение которого лицо может удерживаться до получения такого решения, не может превышать сорок восемь часов (пункт 2 статьи 22 Конституции). Тот же принцип провозглашается в статье 10 УПК, которая предусматривает, что никто не может подвергаться незаконному аресту или возвращению под стражу при отсутствии судебного решения на срок, превышающий сорок восемь часов.

93. Согласно статье 91 УПК орган дознания вправе задержать лицо по подозрению в совершении преступления, за которое может быть назначено наказание в виде лишения свободы, при наличии одного из следующих оснований: 1) когда это лицо застигнуто при совершении преступления или непосредственно после его совершения; 2) когда потерпевшие или очевидцы укажут на данное лицо как на совершившее преступление; 3) когда на этом лице или его одежде, при нем или в его жилище будут обнаружены явные следы преступления.

94. В течение трех часов после доставления подозреваемого в орган дознания должен быть составлен протокол задержания, в котором указывается время и дата его составления, а также дата, время, место, основания ареста и другая соответствующая информация (пункты 1 и 2 статьи 92). В течение двенадцати часов прокурору в письменной форме сообщается об аресте, а подозреваемому обеспечивается встреча с защитником, и производится допрос (пункты 3 и 4 статьи 91). При отсутствии судебного решения о помещении лица под стражу или продлении его ареста в течение сорока восьми часов задержанный подозреваемый должен быть немедленно освобожден (пункты 2 и 3 статьи 94). При освобождении подозреваемого из-под стражи ему выдается справка, в которой указываются, кем он был задержан, дата, время, место и основания задержания, дата, время и основания освобождения (пункт 5 статьи 94).

96. Власти утверждали, что жалоба заявителя является неприемлемой в связи с неисчерпанием внутренних средств правовой защиты, поскольку внутреннее расследование его жалобы не было завершено. По существу они утверждали, что расследование еще не установило, что заявитель подвергался бесчеловечному или унижающему достоинство обращению со стороны государственных служащих. Утверждение заявителя о том, что его похитители являются сотрудниками ФСБ, основано на его предположениях. Хотя похитителями якобы упоминалось, что они из ФСБ, не было никаких доказательств в поддержку данного заявления. Похитители не представились, не показали каких-либо документов и не указали цели своего вторжения. Кроме того, по заявлениям свидетелей, автомобили УАЗ, которыми пользовались похитители, не имели регистрационных номеров или других средств идентификации. Тот факт, что похитители были одеты в камуфляжную форму и вооружены, не означает, что они являлись государственными служащими. Группа повстанцев выдала себя за членов российских правоохранительных органов.

97. Далее Власти утверждали, что, учитывая то, что заявитель был выпущен за выкуп, становится понятно, что деньги являлись единственной причиной его похищения. Кроме того, один из родственников упомянул, что после того, как вторгшиеся забрали с собой заявителя, пропала некоторая сумма денег и вещи. К тому же замечания заявителя относительно обстоятельств его похищения были противоречивы. В то время как перед национальными органами он утверждал, что похитители доставили его в больницу, в своем заявлении он сообщил, что впервые был обследован врачом 3 декабря 2003 года. Остается непонятным, почему заявитель не обратился в больницу сразу же после освобождения, если имел столь серьезные проблемы со здоровьем, как им было описано. В любом случае, следственная экспертиза, которой был подвергнут заявитель, не смогла установить происхождение повреждений.

98. Что касается следствия, проведенного национальными органами, Власти подчеркнули, что это не обязательство получить результат, а одно из средств. Следственные органы предприняли значительное количество следственных мер. Они опросили родственников и соседей заявителя и проверили его заявление относительно содержания в ОРБ-2. Однако, данное заявление не подтвердилось. Более того, заявитель препятствовал следствию, не желая разглашать имя своего родственника, который участвовал в его освобождении, и скрываясь от следствия, что повлекло,

99. Заявитель оспаривал предварительное возражение Властей, утверждая, что расследование обстоятельств жестокого обращения с ним было неэффективным. Он заявил, что тот факт, что его похитители носили форму с символикой, имели при себе особое оружие, которое обычно используется членами государственных вооруженных сил, и были оснащены специальными средствами связи, являются доказательством того, что они являлись государственными служащими. Кроме того, их действия были хорошо скоординированы и свидетельствуют о строгой дисциплине и подчинении. Похитители говорили по-русски без акцента и использовали специфические военные термины и приказы. Места содержания под стражей заявителя были оборудованы средствами телефонной связи. У них были бронированные автомобили и вертолеты, а также заявитель слышал стрельбу на улице. По утверждению заявителя, вряд ли было возможно, чтобы частные лица могли держать его под стражей и пытать, не имея знакомств с государственными служащими, на территории ОРБ-2, которая была, более того, всего в 500 метрах от здания Генеральной прокуратуры, ФСБ и правительства Чеченской Республики.

100. Что касается якобы корыстной цели его задержания и пыток, заявитель отметил, что он был подвергнут пыткам с целью получения информации о чеченских боевиках, потому что его похитители считали, что его предыдущая работа в правоохранительных органах Чеченской Республики при режиме Масхадова говорила о его поддержке повстанцев. Они никогда не спрашивали его о деньгах и доходе или собственности, принадлежащей его семье, что они делали бы в случае его похищения исключительно ради получения выкупа. По словам заявителя, его освободили за выкуп, потому что похитители не получили от него какой-либо полезной информации и просто использовали данную возможность, чтобы потребовать денег.

101. Кроме того, заявитель утверждал, что он никогда не скрывался от следствия. После освобождения он оставался в доме своего отца в течение двух недель, и его посещал сотрудник местного отделения милиции Д., поэтому власти знали о его местопребывании, но ничего не предприняли в течение данного период времени. Сразу же после освобождения заявитель боялся обращаться в больницы на территории Чеченской Республики. Он самостоятельно принимал обезболивающие препараты и антибиотики. Кроме того, опасаясь за свою жизнь, ему приходилось ночевать у родственников, а не в доме отца.

102. Что касается расследования, заявитель утверждал, что оно проводилось формально и без какого-либо подлинного намерения установить виновных. Вопреки утверждению Властей, его медицинское обследование не проводилось. Одежда, в которой он был похищен и подвергался пыткам, не была приобщена к материалам уголовного дела в качестве материального доказательства и не подвергалась экспертизе. Когда в марте 2005 года заявителя допросили, следователь отказался включать в протокол допроса значительное количество подробностей, связанных с похищением заявителя, говоря, что они не относятся к делу, и что, в любом случае, его начальники не дадут ему раскрыть преступление и наказать виновных. Предположение об участии сотрудников ОРБ-2 в похищении заявителя не было проверено. Более того, в конце 2003 года следователи пытались получить согласие заявителя на закрытие расследования по делу № 50127 и архивирование материалов дела. Несмотря на то, что заявитель не согласился, следствие многократно приостанавливалось. Следователи постоянно отказывали заявителю в доступе к материалам дела и в открытую или по сути игнорировали все его запросы относительно проведения расследования.

103. Власти утверждали, что расследование утверждений заявителя о применении пыток продолжается, и предложили Суду отклонить его жалобы в соответствии со статьей 3, поскольку внутренние средства правовой защиты не были исчерпаны. Заявитель настаивал на своих заявлениях, утверждая, что следствие оказалось неэффективным.

104. Суд отмечает, что родственники заявителя сразу же пожаловались на похищение в районную прокуратуру (см. пункт 39 выше), и что после своего освобождения заявитель представил свои жалобы о предполагаемых пытках в адрес того же органа (см. пункты 56 и 57 выше). Представляется, что обе жалобы были рассмотрены в рамках уголовного дела № 50127. Имея в виду, что обстоятельства похищения заявителя и предполагаемого жестокого обращения с ним были тесно связаны между собой, Суд не считает необоснованным их расследование в рамках одного уголовного дела. Он отмечает, что производство по делу № 50127 длится с 1 ноября 2003 года. Власти и заявитель оспаривают эффективность расследования.

105. Европейский суд считает, что возражения Властей Российской Федерации поднимают вопросы в отношении эффективности расследования, которые находятся в тесной связи с существом жалобы заявителя. Таким образом, Суд принял решение о приобщении данных возражений к существу дела, и полагает, что вопрос должен быть рассмотрен ниже.

106. Суд напоминает об установленной прецедентной практике Суда в отношении того, что, когда лицо подает небезосновательную жалобу о том, что он подвергался жестокому обращению в нарушение статьи 3, то это положение, в сочетании с общей обязанностью государства в соответствии со статьей 1 Конвенции «обеспечивать каждому, находящемуся под их юрисдикцией, права и свободы, определенные в... Конвенции», косвенно требует проведения эффективного официального расследования. Обязательство провести расследование «является не обязанностью добиться результата, а обязательством использовать данное средство»: не каждое расследование должно обязательно быть успешным или в результате совпасть с версией событий истца; однако, оно в принципе должно быть способно установить обстоятельства дела и, если утверждения окажутся правдой, установить личностей и наказать виновных (см. постановление по делу «Ассенов и другие против Болгарии» (Assenov and Others v. Bulgaria) от 28 октября 1998, § 102, Сборник постановлений и решений 1998‑VIII, и « Лабита против Италии» (Labita v. Italy) [БП], № 26772/95, § 131, ЕСПЧ 2000‑IV).

107. Расследование по серьезным заявлениям о жестоком обращении должно быть тщательным. Это означает, что органы власти всегда должны предпринимать серьезную попытку выяснить реальный ход событий, а не полагаться на поспешные или необоснованные выводы с тем, чтобы закрыть расследование или вынести решения (см. постановление по делу «Михеев против России» (Mikheyev v. Russia) №77617/01, § 108, от 26 января 2006, с дальнейшими ссылками). Они должны предпринимать все разумные меры, имеющиеся в их распоряжении, для выявления доказательств в отношении происшествия, включая, inter alia, свидетельские показания, судебные доказательства и т.д. (см., mutatis mutandis, «Салман против Турции» (Salman v. Turkey) [БП], № 21986/93, § 106, ЕСПЧ 2000‑VII; «Танрикулу против Турции» (Tanrıkulu v. Turkey) [БП], № 23763/94, § 104 и далее, ЕСПЧ 1999‑IV; и «Гюль против Турции» (Gül v. Turkey), № 22676/93, § 89, от 14 декабря 2000 г.). Любой недостаток расследования, снижающий вероятность установления причины смерти или виновного лица, может привести к выводу о том, что расследование не будет соответствовать требуемому уровню эффективности. Расследование предполагаемого жестокого обращения должно быть оперативным. Наконец, должен существовать достаточный элемент общественного контроля за ходом следствия и его результатами; в частности, во всех случаях заявителю должен быть предоставлен эффективный доступ к процедуре следствия (см., среди многих других примеров, дело Михеева (Mikheyev), указанное выше, §§ 108-110, и «Бати и другие против Турции» (Batı and Others v. Turkey), №№ 33097/96 и 57834/00, § 137, ЕСПЧ 2004‑IV (выдержки)).

108. Возвращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Суд считает, что подробные жалобы заявителя о предполагаемых пытках в сопровождении медицинских документов (см. пункты 56 и 57 выше), составили «обоснованную жалобу» о жестоком обращении со стороны представителей государственной власти и служили основанием для проведения расследования органами власти в соответствии со статьей 3 Конвенции.

109. Как Суд отмечал выше, представляется, что жалоба заявителя касательно предполагаемых пыток рассматривалась в рамках уголовного дела, возбужденного ранее в связи с его похищением. На этом фоне и с учетом того, что обстоятельства, касающиеся похищения и предполагаемого применения пыток, были тесно взаимосвязаны, в оценке качества расследования Европейский суд будет учитывать разбирательства по делу № 50127 в полном объеме.

110. Суд сразу хотел бы также отметить, что Власти не стали разглашать какие-либо документы, входящие в состав материалов следствия по уголовному делу № 50127. Таким образом, Суду придется оценивать эффективность следствия, основываясь на нескольких документах, поданных заявителем, и информации о ходе следствия, представленной Властями.

111. По утверждению Властей, в рамках уголовного дела № 50127 следователи допросили заявителя, его родителей и несколько соседей, предоставили заявителю статус потерпевшего и организовали его медицинское обследование. Однако, в связи с их отказом предоставить какие-либо документы из материалов дела, Суд находит невозможным установить не только безотлагательность проведения таких мер, но и сам факт их принятия вообще. Суд считает, что такое положение дел особенно прискорбно в отношении того, что касается медицинского осмотра заявителя, поскольку такое медицинское свидетельство играет решающую роль в установлении соответствующих фактов, как при разбирательстве в национальных судах, так и разбирательстве перед Европейским судом (см. постановление по делу «Артемов против России» (Artyomov v. Russia), № 14146/02, § 154, от 27 мая 2010 г.).

112. Кроме того, оказывается, что ряд важнейших следственных мер не был принят вообще. В частности, не существует указаний на то, что следователи допросили двух сестер и брата заявителя, которые являлись свидетелями похищения и могли бы предоставить информацию об одежде, поведении, транспортных средствах похитителей или другие подробности, которые могли бы иметь отношение к расследованию. Не существует каких-либо доказательств того, что были приняты меры по установлению похитителей транспортных средств или маршрута их движения, поиску возможных свидетелей их проезда; заявитель был задержан средь бела дня, и возможность того, что конвой из пяти автомобилей УАЗ можно было видеть на пути от дома заявителя, не может рассматриваться как совершенно безосновательная.

113. Аналогично, не представляется, что следователи предприняли какие-либо попытки допросить местных милиционеров, которые были на дежурстве во время похищения и которым похитители якобы приказали по своей рации не вмешиваться. Ничто в материале, предоставленном Европейскому суду, не предполагает, что были предприняты какие-либо попытки проверить утверждения заявителя о том, что его удерживали на территории ОРБ-2, а затем на военной базе в Ханкале. Также остается невыясненным, назначили ли следователи судебную экспертизу одежды, в которой заявитель подвергался пыткам. Кроме того, предполагая, что родители заявителя были опрошены следователями, из заявлений Властей следует, что допрос был проведен вскоре после похищения заявителя (см. пункт 77 выше). Не существует каких-либо оснований предполагать, что кто-либо из родственников заявителя был допрошен после его освобождения, хотя они могли бы предоставить необходимую информацию для воссоздания фактов в связи с предполагаемым применением пыток в отношении заявителя, например, о состоянии его здоровья после освобождения.

114. По мнению Суда, вышеупомянутые упущения в следственном процессе существенно подорвало его способность установить соответствующие факты. В действительности, бросается в глаза явно несоответствующий ответ властей на серьезные обвинения в жестоком обращении, сделанные заявителем, который, по мнению Суда, может быть охарактеризован только как отсутствие подлинной решимости выяснить соответствующие обстоятельства, а также установить и наказать виновных.

115. Власти утверждали, что заявитель сам препятствовал расследованию, «скрываясь» от властей и отказываясь раскрывать имя родственника, который участвовал в его освобождении. На более общем уровне, Суд готов признать, что отсутствие сотрудничества со стороны жертвы предполагаемого жестокого обращения и, в частности, его отказ появиться перед следственными органами или предоставить информацию могут негативно повлиять на способность следствия установить все соответствующие обстоятельства дела. Однако, в данном случае Суд не может признать доводы Властей убедительными по следующим причинам.

116. В первую очередь, следует отметить, что в своих жалобах на применение пыток заявитель сообщил властям, что он опасается за свою безопасность, потому что его заявления были компрометирующими для государственных должностных лиц, и открыто обращался в районную прокуратуру для обеспечения защиты. Однако, не представляется, что его просьба влечет за собой какую-либо реакцию со стороны упомянутого органа. В этой связи Суд отмечает, что он уже подчеркивал необходимость принимать во внимание особую уязвимость жертв пыток и жестокого обращения (см., среди других источников, «Аксой против Турции» (Aksoy v. Turkey) от 18 декабря 1996 г., §§ 97–98, Отчеты1996-VI).

117. В любом случае, в своей жалобе заявитель подчеркнул, что он был готов предоставить дополнительную информацию по просьбе властей, если они сочтут это необходимым. Кроме того, Суд привел в недоумение тот факт, что следователи не принимали каких-либо мер для проверки чрезвычайно подробной информации, которая уже содержалась в письменных жалобах заявителя и, похоже, ограничивали свою следственную деятельность эпизодическим вызовом заявителя в районную прокуратуру. Более поразительно, выясняется, что даже после того, как он выполнил их просьбу прийти, нет никаких признаков того, что расследованию был дан новый толчок, что следователи предпринимали какие-либо дальнейшие следственные действия. По мнению Суда, те же соображения применимы и к отказу заявителя сообщить информацию о своем родственнике.

118. Принимая во внимание многократные и, в основном, оставленные без ответа запросы заявителя о предоставлении ему информации о ходе расследования (см. пункты 58, 60, 68 и 70 выше), Суд имеет сильные сомнения в том, был ли ему обеспечен властями достаточный доступ к процедуре расследования. В этой связи важное значение для Суда имеет также то, что, несмотря на его неоднократные просьбы, заявитель был признан потерпевшим только после того, как он обратился в районный суд с жалобой на отказ следователя признать его потерпевшим (см. пункты 65 - 67 выше).

120. Принимая во внимание предварительные возражения Властей, которые были присоединены к существу жалобы, поскольку они связаны с тем, что внутреннее расследование до сих пор продолжается, Суд отмечает, что расследование, постоянно приостанавливаемое, возобновляемое и страдающее критическими отсрочками и упущениями, длящееся столько лет, так и не принесло ощутимых результатов.

122. Суд повторяет, что статья 3, в сочетании со статьей 1 Конвенции, подразумевает позитивное обязательство государства обеспечить, чтобы лица, находящимся под их юрисдикцией, не подвергались пыткам, бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию (см. «А. против Соединенного Королевства» (A. v. the United Kingdom) от 23 сентября 1998 г., § 22, Отчеты 1998‑VI). В тех случаях, когда лицо, заключенное правоохранительными органами под стражу в добром здравии, на момент освобождения имеет телесные повреждения, на государстве лежит обязанность представить убедительные объяснения причин возникновения таких повреждений (см. «Томаси против Франции» (Tomasi v. France), от 27 августа 1992 г., §§ 108-111, Series A № 241‑A, и «Рибич против Австрии» (Ribitsch v. Austria), от 4 декабря 1995 г., § 34, Series A № 336).

123. Далее Европейский суд напоминает, что утверждения о жестоком обращении должны быть подкреплены соответствующими доказательствами. Для того чтобы оценить такие доказательства, Европейский суд принимает стандарт доказывания «вне всякого разумного сомнения», но добавляет, что такое доказательство может следовать из сосуществования в достаточной мере значительных, ясных и совместимых выводов или схожей фактической презумпции (см. дело Лабиты, упомянутое выше, § 121).

124. В случаях, когда в деле присутствуют противоречивые события, Суд при установлении фактов неизбежно сталкивается с теми же трудностями, с которыми сталкиваются любой суд первой инстанции. Когда государство-ответчик имеет монопольный доступ к информации, которая может подтвердить или опровергнуть утверждения заявителя, любое отсутствие сотрудничества со стороны властей без удовлетворительного объяснения может привести к вынесению выводов об обоснованности утверждений заявителя (см. «Руслан Умаров против России» (Ruslan Umarov v. Russia), № 12712/02, § 82, от 3 июля 2008 г., и «Таниш и другие против Турции» (Taniş and Others v. Turkey), № 65899/01, § 160, ЕСПЧ 2005–VIII).

125. В случае проведения внутреннего разбирательства задача Суда не состоит в замене собственной оценки фактов на оценку, вынесенную национальными судами, и, как общее правило, задачей национальных судов является оценка доказательств (см. «Клаас против Германии» (Klaas v. Germany) от 22 сентября 1993 г., § 29, Series A № 269). Хотя Европейский суд не связан выводами, вынесенными национальными судами, в нормальных условиях он требует неоспоримых факторов для того, чтобы отступить от установленных фактических обстоятельств по делу, полученных данными судами (см. «Матко против Словении» (Matko v. Slovenia) № 43393/98, § 100, от 2 ноября 2006 г.). Тем не менее, если заявления делаются в соответствии со статьей 3 Конвенции, Европейский суд должен применять особенно тщательный контроль (см. «Гэфген против Германии» (Gäfgen v. Germany) [БП], № 22978/05, § 93, ЕСПЧ 2010‑..., с дальнейшими ссылками).

126. Возвращаясь к обстоятельствам данного дела, Суд отмечает, что заявитель утверждал, что 23 октября 2003 года он был похищен большой группой государственных служащих, которые держали его в неизвестном месте и подвергали постоянным пыткам до освобождения 7 ноября 2003 года с целью получения информации, в частности, относительно чеченских повстанцев.

129. Суд также отмечает, что, несмотря на конкретные запросы о предоставлении копии материалов уголовного дела о похищении заявителя и жестокого обращения с ним, власти отказались представить какие-либо документы со своей стороны, ссылаясь на статью 161 Уголовно-процессуального кодекса, и утверждая, помимо прочего, что данные материалы содержат важную информацию военного характера. В этой связи Суд также повторяет, что в он уже посчитал данное объяснение недостаточным для оправдания сокрытия основной запрашиваемой им информации (см., среди других документов, «Имакаева против России» (Imakayeva v. Russia), № 7615/02, § 123, ЕСПЧ 2006‑XIII (выдержки)).

132. Что касается похищения, он упомянул, среди прочего, такие специфические детали, как знаки отличия российских военных сил на камуфляжной форме похитителей, тот факт, что они носили пуленепробиваемые жилеты и специальные шлемы, входящие в состав обычного обмундирования членов отряда специального назначения, и что они были оснащены рациями, по которым они общались между собой и отдавали приказы местной милиции (см. пункты 9 и 10 выше). Автомобили похитителей, присутствие которых на месте преступления было подтверждено свидетелями, на которые ссылаются власти (см. пункты 78 и 79 выше), как сообщается, были бронированы и оборудованы амбразурами для стрелков и контейнерами для подавления радиочастот (см. пункт 12 выше).

133. Как следует из представленных заявителем замечаний, действия похитителей были хорошо скоординированы и свидетельствовали о субординации и строгой дисциплине, что они обращались друг к другу «номер 6» или «номер 12» и приступили к проверке документов, удостоверяющих личность заявителя и его родственников (см. пункт 10 выше).

135. Версия заявителя относительно его последующего задержания и жестокого обращения с ним осталась столь же подробной и последовательной, как и уже упомянутые заявления (см. пункты 14 - 35 выше), при этом заявитель упоминает специальное оборудование помещений, в которых он находился, военные термины и выражения, используемые своими мучителями, характер вопросов, задаваемых ему в ходе допросов, и другие соответствующие подробности (см., в частности, пункты 16, 17, 22, 30 и 31 выше). Версия заявителя, кроме того, сопровождается подробным описанием местности, где он предположительно содержался, при этом прилагается описание контрольно-пропускных пунктов и других зданий и объектов, расположенных там, а также его описание маршрута, которым предположительно следовали похитители (см. пункт 37 выше). Суд также не упустил из виду тот факт, что показания отца заявителя о том, что он подходил к зданию УБОП в поисках своего сына, откуда его прогнали несколько сотрудников, очевидно, совпадают с показаниями заявителя о том, что его перевод во второе место заключения был вызван посещением его родственников, а также описанием происходящего (см. пункты 23 и 43 выше).

136. Суд далее отмечает, что, согласно представленным им и его родственниками показаниям, после его освобождения у него были ушибы, ожоги и порезы по всему телу, он страдал от бессонницы и сильных головных болей и едва мог самостоятельно передвигаться (см. пункты 46 - 47 выше). Он также предоставил ряд медицинских справок от 3 декабря 2003 года и 10 марта 2005 года, подтверждающих шрамы на голове, бедре и запястье, онемение в конечностях, последствия черепно-мозговой травмы, ушиб головного мозга, посттравматический остеохондроз грудного отдела, хронический простатит, энцефалопатию и ряд других заболеваний (см. пункты 48 - 52 выше). Следует отметить, что в данном списке, кроме шрамов на различных частях тела, присутствуют некоторые заболевания, которые имеют однозначное определение «посттравматические».

137. Принимая во внимание показания и документы, представленные заявителем в обоснование своих утверждений, Суд признает, что им была представлена в целом последовательная и убедительная картина похищения, удержания и жестокого обращения со стороны представителей государственной власти, и считает, что его утверждения, предъявленные как в Европейский суд, так и в местные органы власти, остаются согласованными. Кроме того, он отмечает, что Власти не оспаривали достоверность представленных заявителем показаний. Несмотря на их утверждение о том, что заявитель говорил следователю, что похитители доставили его в больницу, они не предоставили копию протокола допроса по данному факту. Таким образом, такие показания не являются значимыми для анализа Суда.

138. Суд также отметил, что Власти не оспаривали точность показаний родственников заявителя, а также подлинность представленных им медицинских документов. Аналогичным образом, они не оспаривали, что он получил травмы до или после похищения и удержания. Вместо этого они просто сослались на отсутствие выводов внутреннего расследования в отношении обстоятельств, при которых заявитель подвергался жестокому обращению.

140. Далее Суд вновь заявляет о своей устоявшейся практике, состоящей в том, что если заявителем предоставлены достаточные доказательства для возбуждения судебного дела, и Суду создаются препятствия к тому, чтобы прийти к фактическим выводам из-за недостатка соответствующих документов, Властям необходимо предоставить неопровержимые доказательства, почему данные документы не могут служить подтверждением утверждений, сделанных заявителем или предоставить достаточное и убедительное объяснение того, как произошли рассматриваемые события. При этом бремя доказывания ложится на государство, и если его аргументы окажутся неубедительными, возникает вопрос о применении статьи 2 и/или статьи 3 (см. «Тогчу против Турции» (Toğcu v. Turkey), № 27601/95, § 95, от 31 мая 2005 года, и «Аккум и другие против Турции» (Akkum and Others v. Turkey), № 21894/93, § 211, ЕСПЧ 2005‑II (выдержки)).

141. Суд отмечает, что Власти отказались предоставить копию уголовного дела по его просьбе, и что он признал причины их отказа неубедительными. Суд считает столь же неубедительными их утверждения о том, что заявитель был похищен и подвергался жестокому обращению с целью получения выкупа, в частности, ввиду отсутствия признаков того, что эта теория когда-либо действительно прослеживалась внутренними следственными органами.

142. В свете вышеизложенного, Суд считает, что заявитель представил достаточно серьезные заявления для возбуждения дела о похищении и жестоком обращении со стороны представителей государственной власти. Делая выводы из отказа Властей представить запрашиваемые документы и правдоподобное объяснение того, что произошло с заявителем после его похищения, и о том, как им были получены травмы, Европейский суд считает, что заявитель был похищен и удерживался в неизвестном месте государственными служащими, которые жестоко обращались с ним в соответствии с вышеизложенным описанием.

143. Суд повторяет, что для того, чтобы определить, должна ли быть определенная форма жестокого обращения квалифицирована как пытки, он должен учитывать различие, закрепленное в статье 3, между данным понятием и понятием бесчеловечного или унижающего достоинство обращения. Судя по всему, что таким различием Конвенция признает наличие намерения в качестве особого характерного признака, сопутствующее преднамеренному бесчеловечному обращению, повлекшему серьезные и жестокие страдания. Суду ранее уже были представлены случаи, в отношении которых он признал, что имело место обращение, характеризуемое только как пытка (см. «Аксой против Турции» (Aksoy v. Turkey), упомянутое выше, § 64; дело «Айдын против Турции» (Aydın v. Turkey), от 25 сентября 1997 г., §§ 83-84, Отчеты 1997‑VI; «Селмуни против Франции» (Selmouni v. France) [БП], № 25803/94, § 105, ЕСПЧ 1999‑V, и, более поздние, «Маслова и Налбандов против России» (Maslova and Nalbandov v. Russia), № 839/02, §§ 106‑108, ЕСПЧ 2008‑... (выдержки), и «Акулинин и Бабич против России» (Akulinin and Babich v. Russia), № 5742/02, § 44, от 2 октября 2008 г.). Обжалуемые действия были направлены на то, чтобы пробудить у заявителя чувства страха, тревоги и неполноценности, способные унизить и оскорбить его и, возможно, сломить его физическое и моральное сопротивление. В любом случае, в отношении лиц, лишенных свободы, применение физической силы, которая не была вызвана исключительно их собственным поведением, унижает человеческое достоинство и, в принципе, является нарушением права, закрепленного в статье 3 (см. дело Селмуни (Selmouni), упомянутое выше, § 99).

144. Суд считает, что в данном случае заявитель находился в постоянном состоянии физической боли и тревоги в связи с неопределенностью в его судьбе и степени насилия, которому он подвергался на протяжении всего времени удержания в неизвестном ему месте. Существование физической боли и страдания подтверждается медицинскими справками и утверждениями заявителя и его родственников о жестоком обращении с ним и последствиях такого обращения. В частности, заявитель утверждал, что он был жестоко избит и подвергался другим формам жестокого обращения, которые привели к травмам и другим серьезным проблемам со здоровьем, и это не опровергается Властями. Последовательность событий также предполагает, что боль и страдания были нанесены ему намеренно, в частности, с целью получения от него информации о его предполагаемых связях с военизированными группами, действующими в Чеченской Республике.

(c) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения;

3. Каждый задержанный или заключенный под стражу в соответствии с подпунктом «c» пункта 1 настоящей статьи незамедлительно доставляется к судье или к иному должностному лицу, наделенному, согласно закону, судебной властью, и имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда. Освобождение может быть обусловлено предоставлением гарантий явки в суд.

148. Власти утверждали, что расследование не выявило каких-либо доказательств того, что заявитель был лишен свободы представителями государственной власти в нарушение статьи 5 Конвенции. Они утверждали, что отсутствие каких-либо записей об «аресте» заявителя и его последующем удержании, а также отсутствие судебного разрешения в отношении таких мер, указывают на то, что он был похищен.

152. Суд часто подчеркивал, что гарантии, содержащиеся в статье 5, имеют фундаментальную важность для обеспечения прав личностей быть свободными от произвольного задержания органами власти в демократическом обществе. В данном контексте он неоднократно обращал внимание на то, что лишение свободы должно осуществляться не только в соответствии с материальными и процессуальными нормами государственного законодательства, но в равной степени должно осуществляться в соответствии со статьей 5, а именно с целью защитить человека от произвольного задержания. Чтобы минимизировать риск произвольного задержания, статья 5 предусматривает комплекс основных прав, предназначенных для обеспечения того, чтобы акт лишения свободы находился под независимым судебным контролем и обеспечивал ответственность властей за данную меру. Непризнанное задержание физического лица является абсолютным нарушением этих гарантий и выявляет значительное нарушение статьи 5 (см., среди прочих документов, «Сакичи против Турции» (Çakıcı v. Turkey) [БП], №23657/94, § 104, ЕСПЧ 1999‑IV, и дело Читаева и Читаева, упомянутое выше, § 172).

153. Принимая во внимание вышеизложенные заключения о том, что заявитель был задержан властями 23 октября 2003 года, и тот факт, что Власти не представили каких-либо объяснений относительно его задержания с указанной даты до освобождения 8 ноября 2003 года, или какие-либо документы в порядке оправдания, Суд пришел к выводу, что в данный период заявитель содержался в неизвестном месте при полном несоблюдении гарантий, закрепленных в статье 5, и что это является особенно серьезным нарушением его права на свободу и безопасность в соответствии со статьей 5 Конвенции.

155. Власти утверждали, что заявитель имел эффективные средства правовой защиты в своем распоряжение в соответствии с требованиями статьи 13 Конвенции. В частности, ему был предоставлен статус потерпевшего, который позволил ему эффективно участвовать в расследовании предполагаемого жестокого обращения. Кроме того, заявитель результативно обращался к вышестоящему прокурору, который возобновил расследование по его жалобе о жестоком обращении, и в суд, который 17 марта 2005 года вынес решение по жалобе заявителя. Власти также ссылались на благоприятные решения суда, вынесенные в подобных обстоятельствах, но не предоставили их копии. Согласно показаниям властей, заявитель также мог обращаться в гражданские суды для получения компенсации в соответствии со статьями 151 и 1069 Гражданского кодекса. В этой связи Власти ссылались на успешный пример использования данного средства правовой защиты неназванным лицом, без предоставления копии соответствующего решения.

158. Суд повторяет, что статья 13 Конвенции гарантирует доступность в государственном органе эффективного средства правовой защиты прав и свобод Конвенции, в какой бы форме они не были выражены, во внутреннем правопорядке. Придавая фундаментальную важность праву на защиту жизни, статья 13 требует, в дополнение к выплате компенсации, при необходимости, проведения тщательного и эффективного расследования, способного привести к установлению личностей и наказанию ответственных за лишение жизни и за отношение, противоречащее статье 3, включая эффективный доступ лица, подавшего жалобу, к следственным процедурам, ведущим к установлению личностей и наказанию ответственных лиц (см. «Ангелова против Болгарии» (Anguelova v. Bulgaria), № 38361/97, §§ 161-162, ЕСПЧ 2002-IV, и «Сюхейла Айдын против Турции» (Süheyla Aydın v. Turkey), № 25660/94, § 208, от 24 мая 2005 г.).

159. Суд ссылается на вышеуказанные выводы о том, что заявитель подал небезосновательную жалобу в связи с жестоким обращением со стороны представителей власти, и что внутреннее расследование данного вопроса было несоответствующим (см. пункты 108 и 121 выше). Следовательно, любые другие средства правовой защиты для заявителя, в том числе требование о возмещении ущерба, имели ограниченные шансы на успех. Хотя гражданские суды имеют возможность дать фактическую независимую оценку, на практике вес, придаваемый предварительным уголовным расследованиям, настолько важен, что даже самые убедительные доказательства обратного, представленные истцом, часто отклоняются как «не относящиеся к делу» (см. дело Читаева и Читаев, упомянутое выше, § 202; «Хадисов и Цечоев против России» (Khadisov and Tsechoyev v. Russia), № 21519/02, § 160, от 5 февраля 2009 г.; и «Менешева против России» (Menesheva v. Russia), № 59261/00, § 76, ЕСПЧ 2006‑III).

161. Что касается ссылки заявителя на статью 5 Конвенции, Суд отмечает, что в соответствии с прецедентным правом более конкретные гарантии пунктов 4 и 5 статьи 5, являясь lex specialis в связи со статьей 13, поглощают его требования (см. среди других документов «Медова против России» (Medova v. Russia), № 25385/04, § 133, ЕСПЧ 2009‑... (выдержки)). Суд также отметил, что им было установлено нарушение статьи 5 Конвенции в целом ввиду непризнанного задержания заявителя. Соответственно, он считает, что нет необходимости рассматривать вопрос в отношении статьи 13 в сочетании со статьей 5 Конвенции в обстоятельствах настоящего дела.

165. Европейский суд повторяет, что для эффективного функционирования системы подачи индивидуальных жалоб, установленной статьей 34 Конвенции, чрезвычайно важно, чтобы заявители или потенциальные заявители имели возможность свободно общаться с Европейским судом, не подвергаясь ни в какой форме давлению со стороны властей с целью заставить их (заявителей) отказаться от своих жалоб или изменить их (см. среди других документов дело «Акдивар и другие против Турции» (Akdivar and Others v. Turkey), от 16 сентября 1996 г., § 105, Отчеты 1996-IV). В данном контексте «давление» включает не только прямое воздействие и явное запугивание, но также и ненадлежащие косвенные действия или контакты, направленные на то, чтобы отговорить заявителя от использования конвенционного средства правовой защиты или воспрепятствовать ему в этом (см. «Курт против Турции» (Kurt v. Turkey) от 25 мая 1998 г., § 159, Отчеты 1998-III).

166. Вопрос о том, являются ли контакты между властями и заявителем недопустимой практикой с позиции статьи 34 Конвенции, должен определяться в свете особых обстоятельств дела. В данном отношении следует принимать во внимание уязвимость заявителя и его подверженность давлению со стороны властей (см. приведенные выше дело Акдивара и других (Akdivar and Others) и Курта (Kurt), §§ 105 и 160, соответственно).

167. Возвращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Суд напоминает, что им было установлено, что заявитель стал жертвой особо жестокого обращения со стороны органов государственной власти, которые, как установил Суд, приравниваются к пыткам. На этом фоне нельзя исключать, что он мог чувствовать себя уязвимым и быть восприимчивыми к возможному влиянию на него со стороны представителей органов государственной власти. Однако, не представляется возможным не только сделать вывод о том, что предполагаемые случаи давления были связаны с его жалобой в Европейский суд, но и установить, имели ли они место вообще.

168. В первую очередь, Суд отмечает, что, по словам заявителя, большинство предполагаемых контактов между ним и властями, по всей видимости, касались внутреннего расследования в связи с похищением и жестоким обращением (см. пункты 84 - 87 выше). Более того, Суд не может не отметить, что представленные заявителем показания относительно данных контактов очень расплывчаты и невразумительны. Он не смог ни указать точные даты, когда состоялись предполагаемые контакты, ни предоставить какие-либо дополнительную информацию о них, что является еще более поразительным, учитывая его чрезвычайно подробные и последовательные заявления, касающихся обстоятельств жестокого обращения с ним и удержания, как было рассмотрено Судом выше. Также следует отметить, что, хотя, по его словам, свидетелями некоторых из предполагаемых инцидентов были третьи лица, в том числе, его родственники, в подтверждение своих утверждений он не привел никаких доказательств, например, заявлений, представленных такими лицами. И наконец, Суд считает удивительным, что, хотя его утверждения о предполагаемых запугиваниях, были сделаны в 2005 и 2006 годах, он обратил внимание Суда к данному вопросу только спустя два года, что также не повышает степень доверия к его заявлениям.

170. Наконец, заявитель жаловался в соответствии со статьями 8 и 14 Конвенции, что его похитители незаконно обыскали его дом и что он подвергся дискриминации при реализации своих прав, предусмотренных Конвенцией, нарушение которых, согласно его жалобам, произошли в связи с проживанием в Чечне и его этническим происхождением как чеченца.

171. Что касается жалобы заявителя в соответствии со статьей 8, Суд отмечает, что в своих жалобах, поданных следователям, наряду с предоставлением чрезвычайно подробного описания предполагаемого жестокого обращения заявитель едва упомянул предполагаемый незаконный обыск своего дома 23 октября 2003 года. Таким образом, сомнительно, что он надлежащим образом исчерпал внутренние средства правовой защиты в отношении данной жалобы. В любом случае, даже если предположить, что у заявителя в распоряжении не было эффективных средств правовой защиты, впервые он обратился в суд с данной жалобой 7 мая 2005 года, то есть более чем через шесть месяцев после даты предполагаемого нарушения.

172. Что касается жалобы заявителя по статье 14, следует отметить, что Суду не было представлено каких-либо доказательств, что позволяет предположить, что с заявителем обращались иначе, чем с другими лицами в аналогичной ситуации, без объективного надлежащего обоснования, а также что он никогда не поднимал данную жалобу в местных органах власти. Таким образом, Суд считает данную жалобу необоснованной.

176. Власти утверждали, что заявитель не представил каких-либо документов для подтверждения того, что данная сумма была выплачена, и что, даже если эта сумма была выплачена, отсутствуют доказательства того, что похитители являлись государственными служащими. Наконец, они заявляли, что вымогательство выкупа является преступлением и, следовательно, заявителю не должна предоставляться компенсация в данном отношении.

180. Суд признал нарушение статей 3 и 13 Конвенции в связи с подверганием заявителя пыткам и отсутствием эффективного расследования дела. Также было установлено, что заявитель был лишен свободы в нарушение статьи 5 Конвенции. Суд, таким образом, признает, что заявитель понес моральный ущерб, который не может быть возмещен только установлением нарушений. Он присуждает заявителю 55 000 евро, включая любые налоги, взимаемые с данной суммы.

183. Суд отмечает, что в ряде подобных случаев он решил, что наиболее подходящим выходом является предоставить государству-ответчику возможность самостоятельно выбирать средства, используемые в рамках внутренней правовой системы, для выполнения своих правовых обязательств в соответствии со статьей 46 Конвенции (см., в числе других примеров, постановление по делу «Кукаев против России» (Kukayev v. Russia), № 29361/02, §§ 131-134, от 15 ноября 2007 г.; дело Медовой (Medova), упомянутое выше, §§ 142-143, и «Муцольгова и другие против России» (Mutsolgova and Others v. Russia), № 2952/06, § 168, от 1 апреля 2010 г.). Суд не видит в настоящем деле каких-либо исключительных обстоятельств, которые привели бы его к другому выводу.

184. Интересы заявителя были представлены юристами общественной организации EHRAC (Правозащитный центр «Мемориал»). Совокупные претензии в отношении судебных расходов и издержек, связанных с представительством правовых интересов заявителя составили 2 432,40 фунтов стерлингов, которые будут выплачены на банковский счет представителей в Соединенном Королевстве. Расходы были распределены следующим образом:

185. Власти указывали, что заявитель имеет право на возмещение судебных расходов и издержек, только если он продемонстрировал, что данные расходы были понесены в действительности и по необходимости, и их размер был обоснован (см. «Скоробогатова против России» (Skorobogatova v. Russia), № 33914/02, § 61, от 1 декабря 2005 г.).

186. Европейский суд должен установить, во-первых, были ли судебные расходы и издержки, указанные заявителем, действительно понесены, и, во-вторых, были ли они необходимы (см. постановление от 27 сентября 1995 г. по делу «Макканн и другие против Соединенного Королевства» (McCann and Others v. the United Kingdom), § 220, Series A, № 324).

187. Учитывая детали представленных заявителем сведений, Суд убежден, что данные суммы являются обоснованными. Однако, он отмечает, что заявитель не представил каких-либо доказательств, таких как, к примеру, квитанции, в отношении услуг Лича, а также не обосновал свои требования в отношении административных и почтовых расходов. Что касается остальных требований заявителя в данной части, Суд считает, что эти затраты и расходы были понесены на самом деле и являлись необходимыми.

188. Принимая во внимание детали требований, представленных заявителем, Европейский суд присуждает ему 1 957 евро, включая любой налог на добавленную стоимость, который может быть взыскан с заявителя, в качестве чистого вознаграждения, которое должно быть переведено на банковский счёт представителей заявителя в Соединенном Королевстве, как указано заявителем.

Дело Гисаев против России, Жалоба № 14811/04, 20 июня 2011.