ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
ПЕРВАЯ СЕКЦИЯ
ДЕЛО «Гладкий против России»
Жалобы № 3242/03
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
СТРАСБУРГ
21 декабря 2010 г.
Данное решение станет окончательным при обстоятельствах, изложенных в пункте 2 Статьи 44 Конвенции. Оно может быть подвержено редакционной правке.
По делу «Гладкий против России»,
Европейский Суд по правам человека (Первая секция), заседая Палатой в состав которой вошли:
Христос Розакис, Председатель Палаты,
Нина Вайич,
Анатолий Ковлер,
Элизабет Штейнер,
Ханлар Хаджиев,
Джорджио Малинверни,
Георг Николау, судьи,
и Сорен Нильсен, Секретарь Секции Суда,
проведя заседание по делу за закрытыми дверями 2 декабря 2010 г.,
вынес следующее постановление, которое было принято в тот же день:
ПРОЦЕДУРА
1. Дело было инициировано на основании жалобы (№ 3242/03), поданной в Европейский Суд против Российской Федерации гражданином Российской Федерации Н.Н. Гладким (далее - «заявитель»), 17 января 2003 г. в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - «Конвенция»).
2. Заявитель, которому была оказана юридическая помощь, был представлен О. Преображенской, адвокатом, практикующим в г. Москва. Власти Российской Федерации (далее - «Власти») были представлены В. Милинчук, бывшим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека.
3. Заявитель утверждал, в частности, что ему было отказано в оказании надлежащей медицинской помощи во время нахождения под стражей, что условия заключения были, крайне плохими, что у него не было эффективного средства правовой защиты на национальном уровне для того, чтобы подать жалобу по поводу заражения туберкулезом, и что ему не была предоставлена возможность присутствовать при рассмотрении дела в кассационном порядке в гражданском процессе.
4. 23 мая 2007 г. Председатель Первой секции принял решение уведомить Власти о поданной жалобе. Он также решил рассмотреть жалобу по существу и по вопросу приемлемости одновременно.
5. Власти возражали против одновременного рассмотрения жалобы по вопросу приемлемости и по существу. Рассмотрев возражение Властей, Европейский Суд отклонил его.
ФАКТЫ
I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
6. Заявитель родился в 1966 г. и до задержания проживал в г. Калининград Калининградской области.
А. Медицинская помощь во время пребывания в заключении
7. 13 декабря 1999 г. заявитель был задержан, и два дня спустя был помещен в следственный изолятор ИЗ-39/1 г. Калининграда. При поступлении в данное учреждение он прошел флюорографическое обследование, которое не выявило никаких признаков туберкулеза. 20 июня 2000 г. заявитель прошел еще одно флюорографическое обследование, которое также не выявило симптомов этой болезни.
8. 16 января 2001 г. заявитель вновь прошел флюорографическое обследование, которое выявило туберкулезные изменения в левом легком. На основании данного обследования заявителю был поставлен диагноз «инфильтративный туберкулез (далее - «ИТ») верхней доли левого легкого», и его перевели в камеру для больных туберкулезом легких в медицинской части следственного изолятора, где он оставался до 28 января 2002 г.
9. Несмотря на запрос Европейского Суда о предоставлении полной истории болезни заявителя, Власти направили только те медицинские документы, которые были составлены после 28 января 2002 г. Основываясь на справке, выданной начальником медицинской части Калининградского областного управления исполнения наказаний, Власти доказывали, что в учреждении ИЗ-39/1 заявитель прошел интенсивный курс противотуберкулезной химиотерапии с применением двух неустановленных лекарственных препаратов. Как следует из данной справки, в мае 2001 г. при лечении болезни была отмечена положительная динамика. Однако 5 августа 2001 г. состояние здоровья заявителя серьезно ухудшилось. В результате медицинского обследования, проведенного фтизиатром 16 августа 2001 г., заявителю был поставлен диагноз «острая респираторная вирусная инфекция». Ему было назначено «симптоматическое лечение». Флюорографическое обследование, проведенное 3 сентября 2001 г., выявило отрицательную динамику туберкулезного процесса, показывавшую увеличение количества полостей распада. Врач поставил диагноз «инфильтративный туберкулез верхней доли левого легкого в фазе распада, [наличие туберкулезной бациллы (далее - «ТБ»)], прогрессирование туберкулезного процесса и гипотрофия 1-2 степени». Согласно той же самой справке, с учетом ухудшения здоровья заявителя, режим проходимого им противотуберкулезного лечения был изменен. Заявителю была назначена «инфузионная химиотерапия», включавшая ряд препаратов (изониазид, этамбутол и рифампицин), и дезинтоксикационная терапия.
10. Запись в истории болезни заявителя, сделанная 26 июня 2003 г., показывает, что ухудшение здоровья заявителя в августе 2001 г. было связано с «нерегулярным приемом лекарственных препаратов».
11. 28 января 2002 г. заявитель был выписан из медицинской части следственного изолятора с заключительным диагнозом «инфильтративный туберкулез верхней доли левого легкого в фазе распада» и отправлен на дальнейшее лечение в туберкулезную больницу № 5 г. Калининграда. При поступлении заявителя в больницу врач сделал в его истории болезни запись, в которой отмечалось, что заявитель был спокоен и собран, и что он выразил твердое намерение продолжать противотуберкулезное лечение. Заявитель не жаловался на качество лечения, предоставленного ему в туберкулезной больнице."
12. 11 ноября 2002 г., после серии обследований, проведенных судебно-медицинской комиссией, заявителю была установлена вторая группа инвалидности в связи с туберкулезом. В июле 2004 г. ему была проведена стабилизирующая торакопластика, а затем он прошел интенсивный курс противотуберкулезной химиотерапии. Заявителю была рекомендована дополнительная хирургическая операция по освобождении из изолятора.
B. Условия содержания заявителя в учреждении ИЗ-39/1
13. С 15 декабря 1999 г. по 28 января 2002 г. заявитель содержался под стражей в следственном изоляторе ИЗ-39/1. По утверждению заявителя, этот следственный изолятор был построен в 1929 г., и с тех пор ремонт в камерах не проводился.
14. Согласно справкам, выданным 12 июля 2007 г. начальником изолятора и предоставленным Властями, заявитель содержался в девяти разных камерах площадью 7,8, 16,7, 17,4, 18,4 и 21 кв. м. В маленьких камерах было два спальных места, три большие были оснащены четырьмя койками, а в самой большой камере было пять спальных мест. Власти утверждали, что данные о точном количестве заключенных, содержавшихся вместе с заявителем, были недоступны. Кроме того, Власти отметили, что в течение всего времени содержания под стражей в распоряжении заявителя были индивидуальные нары и постельные принадлежности.
15. Далее, основываясь на информации, представленной начальником изолятора, Власти утверждали, что санитарные условия в камерах были удовлетворительными. В частности, Власти утверждали, что камеры освещались и проветривались естественным образом через окно размером 1,2 кв. м. Принудительной вентиляции в камерах не было. Каждая камера была оборудована унитазом, раковиной, краном с водопроводной водой, деревянными скамейками и столом. Заключенным разрешалось принимать душ один раз в 7-10 дней в течение пятнадцати минут. Чистые постельные принадлежности предоставлялись один раз в неделю. В камерах проводилась дезинфекция. Ежедневно заключенным позволялся один час прогулки на свежем воздухе во дворах размером 12 кв. м, оборудованных деревянными скамейками и укрытых односкатной крышей от дождя и ветра. Основываясь на информации, представленной директором изолятора, Власти также утверждали, что заявитель получал питание «в соответствии с установленными нормами».
16. Заявитель не оспаривал размеры камер. Однако, основываясь на утверждениях его бывших сокамерников, чьи жалобы на условия содержания в следственном изоляторе ИЗ-39/1 уже были рассмотрены Европейским Судом (см., среди других источников, постановление Европейского Суда от 27 мая 2010 г. по делу «Артемов против России», жалоба № 14146/02, пункты 123-133, и постановление Европейского Суда от 17 декабря 2009 г. по делу «Шилбергс против России», жалоба № 20075/03, пункты 89-99), он утверждал, что в камере площадью 21 кв. м имелось восемь спальных мест, и что обычно в ней содержалось 24 заключенных. В самых маленьких камерах площадью 7,8 кв. м имелось четыре или шесть спальных мест, в них размещалось от 8 до 12 заключенных. Остальные три камеры были оборудованы восемью спальными местами, в них содержалось 16 заключенных. Из-за нехватки кроватей заключенные спали по очереди. Им не были предоставлены постельные принадлежности.
17. Кроме того, заявитель утверждал, что санитарные условия были ужасными. Камеры кишели насекомыми, но администрация не предоставляла никаких средств для их уничтожения. Стены камер были покрыты толстым слоем плесени. С них отваливалась штукатурка. Заявитель утверждал, что окна были закрыты металлическими ставнями, не пропускавшими дневной свет и воздух. Только после 25 ноября 2002 г., то есть спустя долгое время после его перевода в другой следственный изолятор, металлические ставни были сняты в соответствии с рекомендациями Министерства юстиции Российской Федерации. Принять душ было невозможно, поскольку заключенным отводилось на это только пятнадцать минут, и головку душа приходилось использовать одновременно двум или трем лицам. Эта обстановка еще больше обострялась тем фактом, что душ заключенные могли принимать только один раз в две недели. Заключенным приходилось стирать и сушить белье в камерах, что приводило к избыточной влажности. Им также разрешалось курить в камерах. Туалет представлял собой грязную дыру в полу, отделенную от жилой части камеры маленькой перегородкой, от него в камере шел неприятный запах. Заключенные никогда не могли полностью уединиться. Что бы они ни делали - пользовались туалетом, спали - происходило на глазах охраны или сокамерников. Им не были предоставлены туалетные принадлежности. Питание было низкокачественным и скудным.
18. Заявитель жаловался на плохие условия содержания под стражей в различные органы государственной власти Российской Федерации, включая Уполномоченного по правам человека в Калининградской области. 28 июня 2001 г. заявитель получил письмо от уполномоченного по правам человека, которое в соответствующей части гласит следующее:
«Проверка, проведенная в данном следственном изоляторе 25 апреля 2001 г. Уполномоченным по правам человека в Калининградской области, установила, что [на каждого заключенного] приходилось менее одного кв. м личного пространства, в то время как требуемая норма составляет 4 кв. м на каждое лицо, содержащееся под стражей; таким образом, происходит нарушение конституционных прав лиц, содержащихся под стражей. Были обнаружены и другие нарушения санитарных норм и [норм] оказания медицинской помощи. Уполномоченный по правам человека рекомендовал начальнику следственного изолятора ИЗ-39/1 устранить [эти нарушения]».
C. Гражданское судопроизводство
19. 12 июля 2001 г. заявитель подал иск против следственного изолятора ИЗ-39/1 и Министерства финансов с требованием компенсации вреда, причиненного его здоровью, поскольку, находясь в заключении, он заболел туберкулезом, ему было отказано в доступе к адекватному медицинскому обслуживанию, и он содержался в ужасных условиях в течение почти двух лет после своего задержания.
20. 19 ноября 2001 г. Центральный районный суд г. Калининграда отклонил иск, мотивировав это тем, что заявитель прошел медицинское обследование при поступлении в следственный изолятор ИЗ-39/1, что он оставался под постоянным наблюдением врачей и делил камеры со здоровыми заключенными, а также тем, что отсутствовали доказательства вины со стороны администрации изолятора в причинении вреда его здоровью. При рассмотрении жалобы заявителя на неприемлемые условия содержания под стражей и возможную связь между условиями содержания и фактом его заражения туберкулезом, районный суд установил следующее:
«Доводы [заявителя] о несоблюдении санитарных норм в следственном изоляторе являются безосновательными, поскольку представитель следственного изолятора их опроверг ... несмотря на тот факт, что помещения изолятора нуждаются в реконструкции, в изоляторе проводятся все санитарно-профилактические мероприятия; больные туберкулезом принимают душ отдельно от здоровых заключенных, затем в помещениях проводится дезинфекция. Для прогулок больных туберкулезом на свежем воздухе имеются отдельные помещения. В этих помещениях также проводится дезинфекция.
В ходе заседания было установлено, что ранее [заявитель] не болел туберкулезом и не был зарегистрирован в качестве больного туберкулезом, и что впервые туберкулез был обнаружен у него в следственном изоляторе.
Однако эти обстоятельства не могут служить основанием для удовлетворения требований истца, поскольку не была установлена причина болезни и вина начальства следственного изолятора; кроме того, со стороны администрации учреждения отсутствовали действия (бездействие), которые могли бы создать условия для развития болезни истца.
Переполненность камер следственного изолятора представляет собой объективное обстоятельство, причиной которого администрация учреждения не являлась, и, более того, суд не установил прямой причинной связи между переполненностью камер, в которых содержался [заявитель], и его болезнью».
Заявитель принимал участие в заседаниях в районном суде.
21. Заявитель подал кассационную жалобу и потребовал для себя временного отсутствия, чтобы иметь возможность лично присутствовать при рассмотрении.
22. 27 февраля 2002 г., в отсутствие заявителя, которого не известили о заседании, Калининградский областной суд оставил решение от 19 ноября 2001 г. без изменения. Областной суд пришел к выводу, что тот факт, что заявитель заболел туберкулезом в следственном изоляторе, «не мог служить доказательством вины ответчика в возникновении его болезни», поскольку причина туберкулеза не была и не могла быть установлена.
23. 22 апреля 2002 г. Председатель Калининградского областного суда подал заявление о пересмотре в порядке надзора определения от 27 февраля 2002 г., в котором привел следующие доводы:
«В нарушение требований статьи 299 Гражданского процессуального кодекса РСФСР [областной] суд рассмотрел дело по иску [заявителя], хотя не было никаких доказательств того, что истец был извещен о дате и месте судебного заседания.
[Заявитель] находится в заключении, и его не привезли в суд, тем не менее, он вправе представить свои доводы [или] принять участие в процессе через своего представителя ... и поэтому необходимо своевременно известить его о дне проведения разбирательства по делу».
24. 16 мая 2002 г. Президиум Калининградского областного суда принял заявление о пересмотре в порядке надзора, отменил постановление от 27 февраля 2002 г., поддержав доводы Председателя областного суда, и направил дело на новое рассмотрение в суде кассационной инстанции.
25. В марте 2002 г. заявитель подал дополнительную кассационную жалобу, в которой он уведомлял областной суд о том, что он назначил двух адвокатов, для того чтобы они представляли его интересы в кассационном производстве. Он также отметил, что в случае неявки адвокатов областной суд должен вынести приговор в их отсутствие. Ходатайство о временном отсутствии для явки в областной суд заявитель не подавал.
26. Письмом от 27 мая 2002 г. областной суд известил заявителя и его адвокатов о том, что заседание было назначено на 19 июня 2002 г.
27. 19 июня 2002 г. Калининградский областной суд, рассмотрев дело на основании письменных доводов сторон вследствие неявки представителей заявителя и стороны-ответчика, оставил решение от 19 ноября 2001 г. без изменения. Областной суд подтвердил выводы районного суда о том, что заявитель был здоров до того, как его поместили под стражу, и что туберкулез был выявлен более чем через год после его поступления в следственный изолятор. Кроме того, он подтвердил заключение районного суда о том, что было невозможно установить причину болезни, и что вины в ухудшении здоровья заявителя со стороны администрации учреждения не было. Не уточняя детали, районный суд далее подчеркнул, что во время содержания под стражей заявитель проходил диспансерное наблюдение, и что он получал необходимую медицинскую помощь. Суд также отметил, что тот факт, что количество лиц, находившихся под стражей в камерах следственного изолятора, в полтора раза превышало его проектную вместимость, не мог стать причиной болезни заявителя.
28. Копия определения была предоставлена заявителю 16 августа 2002 г.
II. ПРИМЕНИМОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО
А. Медицинское обслуживание лиц, содержащихся под стражей
1. Федеральный закон от 18 июня 2001 г. № 77-ФЗ «О предупреждении распространения туберкулеза в Российской Федерации»
Статья 7. Организация противотуберкулезной помощи
«1. Оказание противотуберкулезной помощи больным туберкулезом гарантируется государством и осуществляется на основе принципов законности, соблюдения прав человека и гражданина, общедоступности в объемах, предусмотренных программой государственных гарантий оказания гражданам Российской Федерации бесплатной медицинской помощи.
2. Противотуберкулезная помощь оказывается гражданам при их добровольном обращении или с их согласия, за исключением случаев, предусмотренных статьями 9 и 10 настоящего Федерального закона и другими федеральными законами...»
Статья 8. Оказание противотуберкулезной помощи
«1. Больные туберкулезом, нуждающиеся в оказании противотуберкулезной помощи, получают такую помощь в медицинских противотуберкулезных организациях, имеющих соответствующие лицензии.
2. Лица, находящиеся или находившиеся в контакте с больным туберкулезом, в соответствии с законодательством Российской Федерации проходят обследование в целях выявления туберкулеза...»
Статья 9. Диспансерное наблюдение
1. Диспансерное наблюдение за больными туберкулезом проводится в порядке, установленном полномочным федеральным органом исполнительной власти...
2. Диспансерное наблюдение за больными туберкулезом устанавливается независимо от согласия таких больных или их законных представителей.
3. Комиссия врачей, назначенная руководителем медицинской противотуберкулезной организации ... принимает решения о необходимости диспансерного наблюдения или его прекращения и оформляет такие решения в медицинских документах лицо, в отношении которого было вынесено такое решение, извещается о принятом решении в письменной форме».
Статья 10. Обязательные обследование и лечение больных туберкулезом
«2. Больные заразными формами туберкулеза, ... умышленно уклоняющиеся от обследования в целях выявления туберкулеза или от лечения туберкулеза, на основании решений суда госпитализируются в специализированные медицинские противотуберкулезные организации для обязательных обследования и лечения».
Статья 12. Права лиц, больных туберкулезом
«2. Лица, госпитализированные для обследования и (или) лечения в медицинские противотуберкулезные организации, имеют право:
получать у руководителей медицинских противотуберкулезных организаций информацию о лечении, об обследовании...
встречаться с адвокатами и священнослужителями наедине;
исполнять религиозные обряды, если такие обряды не оказывают вредного воздействия на состояние их здоровья;
продолжать образование...
3. Лица, больные туберкулезом имеют другие права, предусмотренные законодательством Российской Федерации об охране здоровья ...»
Статья 13. Обязанности лиц, больных туберкулезом
«Лица, больные туберкулезом, обязаны:
проводить назначенные медицинскими работниками лечебно-оздоровительные мероприятия;
выполнять правила внутреннего распорядка медицинских противотуберкулезных организаций во время нахождения в таких организациях;
выполнять санитарно-гигиенические правила, установленные для больных туберкулезом, в общественных местах [при посещении] их лицами, не болеющими туберкулезом».
Статья 14. Социальная поддержка лиц, больных туберкулезом
«4. Лица, больные туберкулезом, обеспечиваются бесплатными медикаментами для лечения туберкулеза в амбулаторных условиях в федеральных специализированных медицинских учреждениях в порядке, установленном Правительством Российской Федерации...»
2. Положения об оказании медицинской помощи лицам, содержащимся под стражей
29. Законодательство Российской Федерации предусматривает подробные нормативы для оказания медицинской помощи лицам, заключенным под стражу. Эти нормативы, установленные в совместном Приказе Министерства здравоохранения и социального развития и Министерства юстиции № 640/190 «О порядке организации медицинской помощи лицам, отбывающим наказание в местах лишения свободы или заключенным под стражу» (далее - «Приказ»), принятом 17 октября 2005 г., применяются ко всем лицам, содержащимся под стражей, без исключения. В частности, раздел III Приказа устанавливает порядок проведения первичных мер, которые должны быть приняты медицинским персоналом следственного изолятора по прибытии лица, содержащегося под стражей. По прибытии в изолятор временного содержания все лица, содержащиеся под стражей, должны пройти первичный медицинский осмотр до того, как они будут помещены в камеры, в которых находятся другие заключенные. Осмотр проводится с целью выявления лиц, страдающих инфекционными заболеваниями или нуждающихся в неотложной медицинской помощи. Особое внимание должно уделяться лицам, страдающим инфекционными заболеваниями. В срок не более трех дней с момента прибытия лица, содержащегося под стражей, в следственный изолятор, оно должно пройти углубленный врачебный осмотр, включая рентгенофлюорографическое обследование. При проведении углубленного осмотра тюремный врач фиксирует жалобы лица, содержащегося под стражей, изучает анамнез заболевания и жизни, фиксирует телесные повреждения (при наличии таковых) и недавно нанесенные татуировки и при наличии показаний назначает дополнительные методы обследования. Дежурный врач, проводящий осмотр, также должен распорядиться о проведении лабораторных исследований для выявления инфекций, передающихся половым путем, ВИЧ-инфекции, туберкулеза и других заболеваний.
30. Дальнейшие медицинские осмотры лиц, содержащихся под стражей, проводятся по их просьбе не реже двух раз в год. При ухудшении состояния здоровья лица, содержащегося под стражей, его медицинское освидетельствование, а также оказание медицинской помощи должно проводиться медицинскими работниками следственного изолятора. В таких случаях медицинское освидетельствование должно включать в себя общий медицинский осмотр и дополнительные методы исследований, при необходимости, с привлечением врачей-специалистов. Результаты освидетельствования должны фиксироваться в медицинской карте лица, содержащегося под стражей. Лицо, содержащееся под стражей, должно быть полностью проинформировано о результатах медицинского освидетельствования.
31. Раздел III Приказа также устанавливает порядок действий в случаях отказа лиц, содержащихся под стражей, от медицинского обследования или лечения. В каждом случае отказа в медицинские карты лиц, содержащихся под стражей, должна вноситься соответствующая запись. Тюремный врач должен разъяснить лицу, содержащемуся под стражей, все последствия его отказа от предлагаемых лечебно-диагностических мероприятий.
32. Лица, содержащиеся под стражей, принимают прописанные лекарственные препараты в присутствии врача. В редких случаях начальник медицинской части следственного изолятора может распорядиться о выдаче медицинскими работниками ежедневной дозы препаратов лицу, содержащемуся под стражей, для самостоятельного приема.
33. Раздел X Приказа регламентирует медицинское освидетельствование, диспансерное наблюдение и лечение лиц, содержащихся под стражей, больных туберкулезом. В ней устанавливается подробный список лечебно-диагностических мероприятий, которые должны быть проведены, и их периодичность, регламентируются курсы лечения для только что прибывших лиц, больных туберкулезом, и лиц, уже проходивших лечение (лиц, содержащихся под стражей, которые заболели повторно или не соблюдали условия лечения). В частности, она предусматривает, что при выявлении у лиц, содержащихся под стражей, признаков реактивации туберкулеза они подлежат немедленной изоляции в специализированных помещениях (инфекционный изолятор медицинской части учреждения) и направлению на лечение в противотуберкулезное учреждение. Профилактическое и противорецидивное лечение больных туберкулезом должно проводиться врачом-фтизиатром. Должен обеспечиваться строгий контроль приема лицами, содержащимися под стражей, противотуберкулезных лекарственных препаратов. В медицинской карте лица, содержащегося под стражей, должны производиться записи с отметками о каждой дозе препаратов. Отказ от приема противотуберкулезных лекарственных препаратов также должен оформляться соответствующей записью в медицинской документации. После этого должна быть проведена беседа с разъяснением негативных последствий отказа. Больным туберкулезом должно назначаться особое диетическое питание.
3. Противотуберкулезный Приказ
34. 21 марта 2003 г. Министерство здравоохранения приняло Приказ № 109 «О совершенствовании противотуберкулезных мероприятий в Российской Федерации» (далее -
«Противотуберкулезный Приказ» или «Приказ»). В нем было признано наличие сложной эпидемической ситуации в Российской Федерации в связи с резким увеличением численности лиц, больных туберкулезом, особенно среди детского населения и лиц, содержащихся под стражей, и значительным возрастанием смертности по причине туберкулеза. Приказ устанавливал нормативы и рекомендации для предупреждения, выявления и лечения туберкулеза в масштабах государства, соответствующие международным стандартам, которые определяют формы и виды туберкулеза и категории больных, устанавливают виды необходимых медицинских осмотров, анализов и исследований, которые должны проводиться в каждом случае, и дают очень подробные инструкции по их проведению и оценке. Также он устанавливал правила вакцинации, определял курсы и режимы лечения для отдельных категорий больных, и так далее.
35. В частности, Приложение 6 к Приказу содержит Инструкцию по химиотерапии больных туберкулезом. Цели лечения, основные противотуберкулезные препараты и комбинации их доз, а также стандартные режимы химиотерапии, установленные Инструкцией для российских граждан, больных туберкулезом, соответствовали рекомендованным Всемирной организацией здравоохранения в книге «Лечение туберкулеза: рекомендации для национальных программ» (см. ниже).
B. Условия содержания под стражей
1. Закон «О содержании под стражей подозреваемых»
36. Статья 22 Закона «О содержании под стражей подозреваемых» (Федеральный закон № ЮЗ-ФЗ от 15 июля 1995 г.) предусматривает, что лица, содержащиеся под стражей, должны обеспечиваться бесплатным питанием, достаточным для поддержания их в здоровом состоянии по нормам, определяемым Правительством Российской Федерации. Статья 23 предусматривает, что лица, находящиеся под стражей, должны содержаться в условиях, отвечающих требованиям санитарии и гигиены. Им должно предоставляться индивидуальное спальное место, должны выдаваться постельные, столовые и туалетные принадлежности. На каждого заключенного должно приходиться не менее четырех кв. м. личного пространства в камере.
2. Отчет Уполномоченного по правам человека в Калининградской области
37. В 2002 г. по результатам проверки исправительных учреждений, проведенной в 2001 г. в Калининградской области, Уполномоченный по правам человека в этой области опубликовал свой отчет, который в соответствующей части гласил следующее:
«Одной го наиболее острых проблем продолжает оставаться проблема медико-санитарного обеспечения лиц, содержащихся под стражей. Медико-санитарная помощь, оказываемая в уголовно-исполнительной системе, не обеспечивает сохранение и восстановление здоровья [лиц, содержащихся под стражей], а ее финансирование не соответствует потребностям медико-санитарного обеспечения осужденных. Практически исправительные учреждения и изоляторы временного содержания зачастую остаются- без средств на приобретение медицинского оборудования и медикаментов, что существенно нарушает гарантированное Конституцией Российской Федерации право на охрану здоровья и медицинскую помощь.
Особую озабоченность в данных учреждениях вызывает ситуация с заболеванием туберкулезом...
В 2001 г. [в Управление Министерства юстиции России по Калининградской области] поступило 849 (в том числе 32 коллективные) жалоб от лиц, содержавшихся под стражей, из них 3 82 - по медицинскому обслуживанию ...
По данным, предоставленным [Управлением Министерства юстиции России по Калининградской области], [в следственном изоляторе ИЗ-39/1] находится 13 86 заключенных.
В адрес Уполномоченного по правам человека в Калининградской области поступило 75 жалоб от лиц, содержащихся в следственном изоляторе ИЗ-39/1
В 2001 г. Уполномоченный посетил следственный изолятор. В ходе посещения Уполномоченным были выявлены следующие нарушения: переполненность [учреждения] (более чем в три раза); нехватка постельных принадлежностей; не все камеры радиофицированы; телевизоры и холодильники полностью отсутствуют; время прогулок ограничено недостаточное медицинское обслуживание.
[Следственный изолятор ИЗ-39/1] довоенной постройки, требует капитального ремонта. На протяжении последних семи лет следственный изолятор постоянно переполнен, в нем находится в три раза больше заключенных, чем положено, поэтому его администрация не в состоянии обеспечить выполнение минимальных норм содержания заключенных. При необходимой норме жилой площади в 4 кв. м в следственном изоляторе на одного заключенного приходится менее 1 кв. м. Лица, чья виновность [в совершении преступлений] еще не установлена судом, содержатся в условиях, унижающих их человеческое достоинство и часто наносящих вред их здоровью».
C. Ответственность государственных органов и должностных лиц за причиненный вред
38. Пункт 1 статьи 1064 Гражданского кодекса Российской Федерации предусматривает, что вред, причиненный личности или имуществу гражданина подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред. В соответствии со статьей 1969 государственные органы или должностные лица несут ответственность за вред, причиненный лицу в результате их незаконных действий или бездействия. Такой вред возмещается за счет казны Российской Федерации или казны субъекта Российской Федерации. Статьи 151 и 1099-1101 Гражданского кодекса предусматривают компенсацию морального вреда. Статья 1099, в частности, устанавливает, что компенсация морального вреда осуществляется независимо от подлежащего возмещению имущественного вреда.
D. Положения о присутствии на заседаниях
39. Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации предусматривает, что лица могут являться в суд лично или действовать через представителя (пункт 1 статьи 48). Суд может назначить адвоката в качестве представителя ответчику, место жительства которого неизвестно (статья 50). Закон «Об адвокатуре» (Закон № 63-ФЗ от 31 мая 2002 г.) предусматривает, что юридическая помощь может оказываться истцам, не имеющим средств для покрытия расходов, связанных с защитой их интересов в суде, в гражданских спорах по взысканию алиментов или выплате пенсий или по искам о причинении вреда здоровью (пункт 1 статьи 26).
40. Уголовно-исполнительный кодекс предусматривает, что осужденные могут переводиться из исправительной колонии в следственное учреждение, если требуется их присутствие в качестве свидетелей, потерпевших или подозреваемых в связи с проведением каких-либо следственных мероприятий (пункт 1 статьи 77). В Кодексе не упоминается о возможности участия осужденного в гражданском процессе, будь то в качестве истца или ответчика
41. Конституционный Суд неоднократно рассматривал жалобы осужденных, чьи ходатайства о временном отсутствии для участия в гражданском процессе были отклонены судами. Конституционный Суд последовательно признавал такие жалобы неприемлемыми, устанавливая, что оспариваемые положения Гражданского процессуального кодекса и Уголовно-исполнительного кодекса как таковые не ограничивали доступ осужденного к правосудию. Тем не менее, при этом подчеркивалось, что осужденный должен иметь возможность направлять документы в гражданский суд через представителя или любым другим способом, предусмотренным законом. При необходимости слушания по делу могут проводиться по месту отбывания наказания осужденным, либо суд, рассматривающий дело, может поручить суду, под чью территориальную юрисдикцию подпадает исправительная колония, получить от заявителя документы по делу или осуществить любые другие процессуальные действия (решения №478-0 от 16 октября 2003 года, № 335-0 от 14 октября 2004 года и № 94-0 от 21 февраля 2008 года).
42. В соответствии со статьями 58 и 184 Гражданского процессуального кодекса суд может провести заседание вне здания суда, например, при необходимости изучить доказательства, которые не могут быть доставлены в суд.
III ПРИМЕНИМЫЕ ОТЧЕТЫ И ДОКУМЕНТЫ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ
А. Основные вопросы охраны здоровья
1. Рекомендация Rec (2006)2 Комитета министров государствам-участникам относительно европейских пенитенциарных правил, утвержденная 11 января 2006 г. на 952-м заседании заместителей министров (далее - «Европейские пенитенциарные правила»)
43. Европейские пенитенциарные правила предусматривают систему руководящих принципов медицинского обслуживания. Соответствующие извлечения из правил гласят следующее:
"Охрана здоровья
39. Администрация пенитенциарных учреждений обеспечивает охрану здоровья всех заключённых, находящихся под ее присмотром.
Организация медицинского обслуживания в пенитенциарных заведениях
40. 1 Медицинские службы в пенитенциарных учреждениях организуются в тесном сотрудничестве с общегражданскими органами здравоохранения общества или страны.
40. 2 Политика пенитенциарных учреждений в области здравоохранения является неотъемлемой частью национальной политики здравоохранения и совместима с ней.
40. 3 Заключённые должны иметь доступ к медицинским услугам, имеющимся в стране, без дискриминации на основании их правового положения.
40. 4 Медицинские службы пенитенциарных учреждений выявляют и лечат физические и психические заболевания или дефекты, которыми могут страдать заключённые.
40. 5 Для этого заключённому оказываются все необходимые медицинские, хирургические и психиатрические услуги, в том числе, имеющиеся в общественных учреждениях.
Медицинский и санитарный персонал
41. 1 Каждое пенитенциарное заведение должно иметь не менее одного имеющего соответствующую квалификацию врача общей медицинской практики.
41. 2 Принимаются меры по обеспечению в случаях срочной необходимости неотложной помощи имеющего соответствующую квалификацию врача.
...
41.4 В каждом пенитенциарном учреждении должен быть персонал, имеющий надлежащую медицинскую подготовку.
Обязанности врача
42.1 Врач или квалифицированная медицинская сестра, подчинённая такому врачу, обследует каждого заключённого при первой возможности после их поступления за исключением случаев, когда в этом явно нет необходимости.
...
42.3 При осмотре заключённого врач или подчинённая такому врачу медицинская сестра уделяют особое внимание следующему:
...,
b. диагностированию физического или психического заболевания, причём должны приниматься все необходимые меры для его лечения и для продолжения курса лечения;
...
f. изоляции заключённых, в отношении которых имеются подозрения на предмет инфекционных или заразных болезней, на срок сохранения инфекции и обеспечению их надлежащего лечения;
...
43.1 Врач заботится о физическом и психическом здоровье заключённых и осматривает, в условиях и с частотой, соответствующим стандартам здравоохранения в обществе, всех больных заключённых, всех, кто обратился с недомоганием или травмой, и любого заключённого, на которого специально обращено внимание.
...
Медицинский уход
46. 1 Больные заключённые, требующие специализированного лечения, переводятся в специализированные учреждения или гражданские больницы, если в пенитенциарном учреждении отсутствует возможность проведения такого лечения.
46. 2 Там, где служба пенитенциарного учреждения имеет собственную больницу, она должна быть достаточно укомплектована персоналом и оборудованием для надлежащего ухода и лечения направляемых в эту больницу заключённых».
2. Третий Общий доклад Европейского комитета по предотвращению пыток (далее - «доклад ЕКПП»)
44. Вопрос сложности и важности медицинского обслуживания в следственных изоляторах обсуждался Европейским комитетом по предотвращению пыток в 3-ем Общем докладе (CPT/Inf (93) 12 - дата публикации: 4 июня 1993 г). Извлечения из доклада:
«33. При поступлении в место содержания под стражей все лица, лишенные свободы, должны быть незамедлительно осмотрены медицинским персоналом учреждения. В своих отчетах Комитет рекомендовал, чтобы каждое вновь прибывшее лицо, лишенное свободы, было должным образом опрошено и, если необходимо, физически обследовано врачом сразу же после поступления.
Следует добавить, что в некоторых странах медицинское освидетельствование при поступлении проводится компетентной медсестрой, которая подчиняется врачу. Такой подход можно рассматривать как наиболее эффективное использование имеющихся ресурсов.
Также желательно чтобы лицам, лишенным свободы, по их прибытии вручался буклет или брошюра, информирующая о наличии и деятельности службы здравоохранения и напоминающая об основных мерах гигиены.
34. Находясь под стражей, лица, лишенные свободы, должны иметь возможность доступа к врачу в любое время, независимо от режима их содержания Медицинское обслуживание должно быть организовано таким образом, чтобы просьбы о консультации врача выполнялись без ненужной задержки...
35. Медицинская служба в местах лишения свободы должна быть способна обеспечивать, по крайней мере, регулярные амбулаторные консультации и скорую медицинскую помощь (разумеется, в дополнение они также могут иметь помещение больничного типа с кроватями)... Кроме того, врачам, работающим в местах лишения свободы, должна быть предоставлена возможность привлекать специалистов в случае необходимости.
Всегда должна быть возможность вызова врача при необходимости скорой медицинской помощи. Кроме того, на территории места лишения свободы всегда должно присутствовать лицо, желательно с официально подтвержденной квалификацией медицинской сестры, способное оказать первую помощь.
Амбулаторное лечение должно осуществляться в соответствующих случаях под надзором со стороны медицинского персонала; во многих случаях для обеспечения дополнительного лечения не достаточно обращений, предпринимаемых лицом, лишенным свободы.
36. Должна быть доступна непосредственная поддержка хорошо оснащенной госпитальной службы либо в гражданской больнице, либо в медицинском учреждении по месту содержания...
38. Медицинское обслуживание в местах, где содержатся лица, лишенные свободы, должно обеспечивать лечение и уход, а также соответствующую диету, физиотерапевтическое лечение, реабилитацию или любое другое необходимое специальное лечение, на условиях, сопоставимых с теми, которыми пользуются пациенты вне таких учреждений. Также должна соответственно предусматриваться обеспеченность медицинским персоналом, персоналом по уходу и техническими специалистами, служебными помещениями, сооружениями и оборудованием.
Необходим соответствующий контроль за снабжением и распределением лекарств. Кроме того, изготовление лекарств следует поручать квалифицированному персоналу (фармацевту/медицинской сестре, и т.д.).
39. Медицинская карта должна заполняться на каждого пациента, содержать диагностическую информацию, а также текущие записи об изменениях состояния пациента и о любых специальных обследованиях, которым он подвергался. В случае перевода пациента в другое учреждение, карта должна быть направлена врачам того учреждения, куда поступает лицо, лишенное свободы.
Кроме того, медицинский персонал каждой бригады должен вести ежедневные записи в журнале, в котором содержится информация по отдельным происшествиям, имеющим отношение к пациентам. Такие записи полезны тем, что они дают общее представление о ситуации в организации здравоохранения в данном тюремном учреждении и в то же время освещают проблемы, которые могут возникнуть.
40. Предпосылкой успешного функционирования медицинской службы служит возможность для врачей и персонала по уходу регулярно встречаться и создавать рабочие группы под руководством старшего врача, который возглавляет службу....
...
54. Медицинские учреждения в местах лишения свободы должны регулярно распространять информацию о заразных болезнях (в особенности, о гепатите, СПИДе, туберкулезе, дерматологических инфекциях) как среди заключенных, так и среди персонала учреждения, где они содержатся. В случае необходимости следует осуществлять медицинский контроль тех, с кем лицо, лишенное свободы, имеет регулярный контакт (лица, которые содержатся в той же камере, персонал учреждения, частые посетители).
3. Рекомендация Комитета министров № Я (98) 7 о здравоохранении в тюрьмах
45. Более детально европейские требования по охране здоровья в тюрьмах указываются в приложении к Рекомендации Комитета министров государствам-участникам № R (98) 7 «Об этических и организационных аспектах здравоохранения в тюрьмах» (принята 8 апреля 1998 г. на 627-м заседании заместителей министров). Прежде всего, в Рекомендации пересматривались европейские правила в отношении мест лишения свободы и стандарты ЕКПП, но в некоторых аспектах она вышла за пределы повторения принципов в целях более детального обсуждения способов решения определенных общих проблем, включая инфекционные заболевания. В частности, что касается случаев заболевания туберкулезом, Комитет министров подчеркнул, что должны применяться все необходимые меры, для того чтобы предотвратить распространение этой инфекции, согласно соответствующему законодательству, действующему в этой области. Лечебные мероприятия должны соответствовать стандарту, действующему вне исправительного учреждения. Должны запрашиваться медицинские услуги местного специалиста в области торакальной медицины для получения долгосрочных консультаций, необходимых при таких обстоятельствах, как это происходит в обычной социальной среде, в соответствии с законодательством, применяющимся в таких случаях (статья 41).
B. Вопросы охраны здоровья, касающиеся инфекционных заболеваний
1. Рекомендация Комитета министров № R (93) 6 по борьбе с инфекционными заболеваниями в тюрьмах
46. Инфекционные заболевания в европейских местах лишения свободы стали вызывать серьезное беспокойство; этот факт ускорил вынесение рекомендации Комитета министров государствам - участникам относительно пенитенциарных и криминологических аспектов борьбы с инфекционными заболеваниями и сопутствующими проблемами в области охраны здоровья в тюрьмах (принята 18 октября 1993 г. на 500-м заседании заместителей министров). Соответствующие извлечения из Рекомендации гласят следующее:
«2. Системная проверка состояния здоровья заключенных, поступающих в исправительное учреждение, должна предусматривать меры по обнаружению сопутствующих заболеваний, включая поддающиеся лечению инфекционные заболевания и, в частности, туберкулез. Освидетельствование, кроме того, дает возможность провести разъяснительную беседу по санитарным аспектам и повысить чувство ответственности заключенных за свое здоровье ...
15. Санитарным службам исправительных учреждений должны предоставляться соответствующие финансовые и людские ресурсы, достаточные не только для борьбы с проблемой инфекционных заболеваний и ВИЧУСПИД, но и для решения проблем охраны здоровья заключенных».
2. 11-й Общий доклад о деятельности Европейского комитета по предотвращению пыток
47. Вопрос инфекционных заболеваний в местах содержания под стражей был подробно раскрыт Европейским комитетом по предотвращению пыток в 11-м Общем докладе (CPT/INF (2001) 16, опубликован 3 сентября 2001 г.) - дискуссии, вызванной установлением фактов существенного несоответствия медицинского обслуживания предписанным нормам, а также плохих материальных условий содержания под стражей, способствующих передаче заболеваний. Обращаясь к этому вопросу, ЕКПП сообщил следующее:
«31. Распространение инфекционных заболеваний и, в частности, туберкулеза, гепатита и ВИЧ СПИДа становится главной проблемой здравоохранения в ряде европейских стран. Хотя эти болезни затрагивают все население в целом, для некоторых пенитенциарных систем они стали колоссальной проблемой. В связи с этим в нескольких случаях ЕКПП был вынужден выразить серьезную озабоченность по поводу неадекватности мер, принимаемых для борьбы с этой проблемой. Более того, было обнаружено, что материальные условия, в которых содержатся заключенные, могут только способствовать распространению этих заболеваний.
ЕКПП осознает, что в периоды экономических трудностей, которые можно наблюдать на сегодняшний день во многих странах, посещаемых ЕКПП, необходимо идти на некоторые жертвы, и это касается также исправительных учреждений. Однако независимо от трудностей, с которыми приходится сталкиваться в определенное время, акт лишения человека свободы всегда влечет за собой обязанность заботы о нем, которая требует эффективных мер профилактики, диагностики и лечения. Соблюдение этой обязанности государственными властями тем более важно в тех случаях, когда требуется лечение заболеваний, опасных для жизни.
Использование современных методов диагностики, регулярное снабжение медикаментами и сопутствующими материалами, наличие персонала, следящего за тем, чтобы заключенные принимали предписанные препараты своевременно и в нужных количествах, и предоставление при необходимости специальных диет, являются важнейшими элементами эффективной стратегии борьбы с вышеупомянутыми заболеваниями и обеспечения соответствующего ухода за данными заключенными. Подобным образом, материальные условия в помещениях для заключенных с заразными болезнями должны благоприятствовать улучшению их здоровья; в дополнение к естественному освещению и хорошей вентиляции должна соблюдаться удовлетворительная гигиена, а также не должно быть переполненности.
Далее, указанные заключенные не должны быть изолированы от остальных заключенных, за исключением случаев, когда это необходимо по медицинским или другим основаниям ...
Чтобы развеять неправильное представление об этих проблемах, на национальные власти возложена обязанность обеспечить проведение исчерпывающей образовательной программы, посвященной инфекционным заболеваниям, как для заключенных, так и для тюремного персонала. В этой программе должны освещаться способы распространения заболеваний и защиты от заражения, а также возможности применения соответствующих превентивных мер.
Необходимо также подчеркнуть, что соответствующая информация и консультации должны предоставляться до, и в случае положительного результата, после диагностирующего теста. Далее, само собой разумеется, что касающаяся больного информация должна быть защищена врачебной тайной. Имеет принципиальное значение то, что вмешательство в эту область должно основываться на информированном согласии вовлеченных лиц.
Более того, чтобы контроль над вышеупомянутыми болезнями был эффективным, все министерства и ведомства, работающие в этой области в данной стране, должны обеспечить координацию своих усилий самым эффективным образом. В этом отношении ЕКПП хотел бы подчеркнуть, что должно гарантироваться продолжение лечения после освобождения из места лишения свободы».
C. Доклады о здравоохранении в Российской Федерации
1. Доклад ЕКПП по России
48. Доклад ЕКПП о посещении Российской Федерации со 2 по 17 декабря 2001 г. (CPT/INF (2003) 30) предусматривает следующее:
«102. ЕКПП также серьезно обеспокоен практикой перевода заключенных, у которых выявлены палочка Коха и туберкулез (и поэтому крайне заразных), из СИЗО [следственного изолятора] обратно в ИБС [изолятор временного содержания в отделениях милиции], а также прекращением их лечения от туберкулеза при нахождении в ИБС. Также выявлено прекращение лечения при переводе заключенных из одного исправительного учреждения в другое.
В целях борьбы с распространением туберкулеза в правоприменительной и пенитенциарной системах и обществе в целом ЕКПП рекомендует принять немедленные меры для того, чтобы положить конец вышеуказанной практике».
2. Доклад Всемирного банка о проекте по борьбе с туберкулезом и СПИДом в России
49. 23 декабря 2009 г. Всемирный банк опубликовал Доклад по реализации, завершению и результатам (Доклад № ICR00001281, том I) по займу, выданному Российской Федерации на проект борьбы с туберкулезом и СПИДом. Соответствующая часть Доклада гласит следующее:
«Согласно данным, полученным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), Россия являлась одной из 22 стран мира с высоким уровнем заболеваемости туберкулезом (ВОЗ, «Глобальная борьба с туберкулезом: надзор, планирование, финансирование», Женева, 2002 г.). Уровень заболеваемости туберкулезом повысился в 90-е годы. Это обуславливалось комбинацией факторов, в том числе: (i) повышенным уровнем бедности, (ii) недостаточным финансированием как противотуберкулезного лечения, так и медицинского обслуживания в целом, (Ш) диагностическими и терапевтическими подходами, созданными для централизованной командно-административной системы борьбы с туберкулезом, не способными справиться с социальной мобильностью и относительной свободой постсоветской эпохи, а также (iv) несовершенством техники и устаревшим оборудованием. Миграция населения из бывших советских республик с высоким уровнем заболеваемости туберкулезом также усугубляла проблему. Коэффициенты распространенности туберкулеза в пенитенциарной системе были во много раз выше, чем по населению в целом.
Лечение включало длительную госпитализацию, разные схемы лечения врачей-клиницистов и больных и частое обращение к оперативным вмешательствам. Сокращение бюджета здравоохранения привело к нестабильности снабжения противотуберкулезными препаратами и обеспечения лабораторий, ослаблению контроля качества в туберкулезных диспансерах и лабораториях и неадекватному лечению. Социальные условия, благоприятствующие распространению туберкулеза, в сочетании с не отвечающими требованиям системами диагностики, лечения и надзора, а также повышение лекарственной устойчивости породили серьезную проблему в области здравоохранения.
Борьба с туберкулезом на территории бывшего Союза Советских Социалистических Республик (СССР) и на большей части территории России в 90-е годы характеризовалась высоким уровнем централизации, несмотря на разрозненность больниц (туберкулезных диспансеров), туберкулезных санаториев, научно-исследовательских туберкулезных институтов и специалистов по туберкулезу. Эта система была создана в 1920-х г.г. для того, чтобы справиться с проблемой эпидемии туберкулеза. Выявление заболевания основывалось, главным образом, на активном массовом рентгенологическом обследовании (флюорографии). В этом подходе не учитывались соображения специфичности, чувствительности и экономичности обследования. Основной упор в системе борьбы с туберкулезом был сделан на вакцинацию БЦЖ (бациллой Кальмета-Герена)...
По сравнению с 1990 г. к 2000 г. заболеваемость туберкулезом повысилась более чем в два раза, а смертность от туберкулеза возросла в три раза. В результате снизившейся за последние годы эффективности лечения возросло * количество больных хроническим туберкулезом, ставших постоянным источником инфекции. В то время доля больных туберкулезом легких, подтвержденным бактериоскопией, не превышала 25%, а доля больных туберкулезом легких, подтвержденным посевом, не превышала 41% в связи с недостаточной эффективностью лабораторной диагностики, которая вела к низкому уровню выявления больных туберкулезом с положительным мазком. Поскольку туберкулез является болезнью, связанной с условиями жизни, в России он поразил группы населения, находящиеся в наиболее неблагоприятном социальном и экономическом положении».
D. Основные принципы лечения туберкулеза
50. Извлечения из книги «Лечение туберкулеза: рекомендации для национальных программ». Всемирная организация здравоохранения, 1997 г., с. 27, 33 и 41:
«Схема лечения включает начальную (интенсивную) фазу, которая продолжается 2 месяца, и фазу продолжения лечения, которая обычно длится 4-6 месяцев. В начальной фазе лечения, когда больной обычно принимает 4 противотуберкулезных препарата, происходит быстрая гибель туберкулезных бактерий. В результате этого заразные больные примерно через 2 недели становятся незаразными. Их клиническое состояние улучшается. Большинство бацилловыделителей через 2 месяца после начала терапии прекращают выделять микобактерии туберкулеза. В фазе продолжения лечения требуется прием меньшего количества препаратов, но в течение более продолжительного периода времени. Благодаря стерилизующему действию лекарств погибают и остальные бактерии, что предупреждает развитие рецидива после прекращения терапии.
У больных туберкулезом легких с бактериовыделением существует риск селекции лекарственно-резистентных микобактерии туберкулеза, так как у этих больных в очагах поражения имеется большое количество возбудителей. Схемы химиотерапии коротким курсом, предусматривающие лечение в начальной фазе четырьмя, а во время продолжения лечения - двумя препаратами, снижают риск селекции резистентных штаммов бактерий. Эти схемы в равной мере эффективны у больных с туберкулезом, обусловленным как чувствительными, так и резистентными микроорганизмами.
У больных туберкулезом легких без бактериовыделения и внелегочными формами туберкулеза не существует риска селекции резистентных бактерий, так как у этих больных обсемененность очагов поражения возбудителями менее интенсивная. В этих случаях доказана эффективность химиотерапии коротким курсом, предусматривающей лечение в начальной фазе тремя, а в фазе продолжения - двумя препаратами...
Мониторинг больных легочным туберкулезом с бактериовыделением осуществляют с помощью бактериоскопии мазков мокроты. Это единственная группа больных туберкулезом, у которых возможно проведение бактериологического мониторинга. Излишне и экономически вредно осуществлять мониторинг за больными с помощью рентгенологического исследования органов грудной клетки. У больных легочным туберкулезом без бактериовыделения и у больных с внелегочными формами туберкулеза эффективность лечения контролируют с помощью периодических клинических обследований. По условиям программы в странах с высокой превалентностью туберкулеза .осуществление рутинного мониторинга с помощью бактериологического исследования мокроты невозможно или не рекомендуется. При наличии оборудования результаты культуральных исследований могут быть использованы как составная часть мероприятий для контроля качества бактериоскопии мазков мокроты...
Непосредственный контроль за лечением — это один из элементов стратегии DOTS, т.е. комплекса рекомендованной ВОЗ программы борьбы с туберкулезом. Контроль за лечением означает, что лицо, контролирующее процесс лечения, каждый раз наблюдает за тем, как больной принимает таблетки. Это гарантирует, что больной туберкулезом принимает необходимые лекарства в правильной дозировке и с правильными интервалами ...
Многие больные, принимающие лекарства самостоятельно, в дальнейшем прекращают лечение. Невозможно предугадать, кто из больных будет лечиться аккуратно, а кто прервет терапию, поэтому для предупреждения таких ситуаций лечение проводят под непосредственным контролем - по крайней мере во время начального этапа специфической терапии. Если больной туберкулезом пропускает контролируемый прием лекарств, необходимо разыскать этого больного и продолжить лечение».
ПРАВО
I. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 3 КОНВЕНЦИИ В СВЯЗИ С УСЛОВИЯМИ СОДЕРЖАНИЯ ПОД СТРАЖЕЙ В СЛЕДСТВЕННОМ ИЗОЛЯТОРЕ № ИЗ-39/1
51. Заявитель жаловался на нарушение статьи 3 Конвенции в связи с условиями его содержания под стражей в следственном изоляторе ИЗ-39/1 в г. Калининграде. Статья 3 Конвенции гласит:
«Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию».
А. Доводы сторон
52. Первоначально в своей аргументации Власти утверждали, что заявитель не исчерпал внутренние средства правовой защиты. В частности, Власти подчеркивали, что заявитель мог подать заявление о пересмотре определения от 19 июня 2002 г. в порядке надзора. В качестве альтернативы Власти доказывали, что жалоба заявителя была явно необоснованной ввиду того, что последний не представил доказательств в подкрепление своих утверждений о неприемлемых условиях содержания под стражей. Ссылаясь на уничтожение регистрационных журналов учреждения, Власти признали, что данные о точном количестве заключенных, содержавшихся вместе с заявителем в учреждении ИЗ-39/1, отсутствовали. Однако Власти подчеркнули, что в подкрепление своих утверждений заявитель мог представить заявления своих сокамерников. Власти отметили, что выводы, сделанные Европейским судом в отношении других лиц, которые содержались в учреждении ИЗ-39/1 и жаловались в Европейский суд по статье 3 Конвенции на условия своего содержания в данном учреждении (например, Артемов, жалоба № 14146/02, или Шилбергс, жалоба № 20075/03), не применимы к обстоятельствам дела заявителя, потому что ни Артемов, ни Шилбергс не содержались в тех же камерах, что и заявитель. Власти также посчитали странным, что заявитель, несмотря на то время, которое прошло с момента окончания его заключения до подачи им жалобы в Европейский суд, мог помнить, сколько человек находилось вместе с ним в камерах в следственном изоляторе ИЗ 39/1.
53. Кроме того, Власти утверждали, что в течение всего времени содержания под стражей заявитель имел индивидуальное спальное место и постельные принадлежности. Власти отметили, что остальные характеристики условий содержания заявителей под стражей (освещение, санитарные условия, возможность уединения, и т.д.) также соответствовали требованиям внутреннего законодательства и гарантиям, закрепленным в статье 3 Конвенции.
54. Цитируя отчет Уполномоченного по правам человека в Калининградской области (см. выше пункт 37), постановления национальных судов (см. выше пункты 19 и 26) и выводы Европейского Суда в делах «Артемов против России» (см. жалобу № 14146/02, постановление Европейского Суда от 27 мая 2010 г.), «Шилбергс против России» (жалоба № 20075/03, постановление Европейского Суда от 17 декабря 2009 г.) и «Скоробогатых против России» (жалоба № 4871/03, Постановление Европейского Суда от 22 декабря 2009 г.), заявитель настаивал на том, что условия его содержания под стражей были бесчеловечными и унижающими достоинство. Он твердо отстаивал свою точку зрения об условиях его содержания под стражей, утверждая о сильной переполненности камер, плохих санитарных условиях, недостаточном освещении, неудовлетворительном питании, и так далее. Заявитель также опирался на заявления другого заключенного, Карасева, жалоба которого находится на рассмотрении в Европейском Суде; он содержался в учреждении ИЗ-39/1 в то же время и в тех же камерах, что и заявитель.
B. Оценка Европейского Суда
1. Приемлемость
(а) Вопрос об исчерпании внутренних средств правовой защиты
55. Что касается довода Властей о том, что заявитель не возбудил процесс о пересмотре дела в порядке надзора, Европейский Суд повторяет, что в ряде дел против России он уже устанавливал, что пересмотр дела в порядке надзора не является эффективным средством правовой защиты по смыслу пункта 1 статьи 35 Конвенции (см., среди Прочих источников, решение Европейского Суда по делу «Бердзенешвилли против России» от 29 января 2009 г., жалоба № 31697/03). Европейский Суд также повторяет свой вывод, сделанный в контексте жалобы по статье 13 Конвенции, о том, что в России отсутствуют внутренние средства правовой защиты, с помощью которых заявитель мог бы эффективно обжаловать условия своего содержания под стражей (см. постановление Европейского Суда по делу «Бенедиктов против России» от 10 мая 2007 г., жалоба № 106/02, пункт 30). При этом, отмечая, что заявитель по настоящему делу подал иск о возмещении ущерба против администрации следственного изолятора ИЗ-39/1 с жалобой на условия своего содержания в данном учреждении, Европейский Суд считает необходимым подчеркнуть, что он неоднократно устанавливал, что заявление в суд, поданное с целью получения возмещения за предположительно бесчеловечные и унижающие человеческое достоинство условия содержания под стражей, не может считаться эффективным внутренним средством правовой защиты. В деле «Артемов против России» (постановление Европейского Суда от 27 мая 2010 г., жалоба № 14146/02, пункты 111-112) Европейский Суд, в частности, решил:
«В свете представленной информации Европейский Суд отмечает, что статья 1069 Гражданского кодекса Российской Федерации предусматривает возмещение вреда, причиненного в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов ... что в принципе могло обеспечить средство правовой защиты в отношении утверждений заявителя о неприемлемых условиях его содержания под стражей. Однако в данном деле, установив, среди прочего, что заявитель содержался в переполненных камерах, национальные суды отклонили его иск и отказали в компенсации на том единственном основании, что национальные власти, в частности, администрация учреждения, не несли ответственность за вред, нанесенный вследствие условий его содержания ...
Вывод судов явно был основан на подразумевавшемся предположении о том, что власти несли ответственность только за виновное поведение или бездействие. В данном деле суды нашли, что нехватка финансовых средств исключала ответственность национальных властей за неудовлетворительные условия содержания заявителя под стражей, наличие которых было полностью доказано. Суды не сочли, что государственные органы не могли ссылаться на нехватку средств или ограниченную вместительность следственного изолятора в качестве оправдания за несоблюдение своего обязательства по обеспечению удовлетворительных условий содержания под стражей.
С учетом довода властей о том, что в основе проблемы переполненности в следственных изоляторах Российской Федерации лежит, inter alia (в числе прочего), недостаток финансовых средств ... что делает переполненность структурной проблемой, и принимая во внимание предмет иска заявителя, подход, принятый в российских судах, является недопустимым. Он делает возможным прекращение значительного количества дел, таких, как дело заявителя, в которых неудовлетворительные условия содержания под стражей являются результатом нехватки средств или ограниченной вместительности следственных изоляторов. Таким образом, в результате этой позиции судов средство правовой защиты, предусмотренное Гражданским кодексом Российской Федерации, не имеет никаких надежд на успех и может считаться теоретическим и иллюзорным, а не адекватным и эффективным по смыслу пункта 1 статьи 35 Конвенции. Европейский суд не удовлетворен тем, что при текущем состоянии российского гражданского права истцы вполне могли ожидать возмещения ущерба после подтверждения их заявлений, если только не должна была измениться или, по крайней мере, существенно расшириться существующая интерпретация внутренних норм гражданского права российскими судами (см. постановление Европейского Суда по делу «Александр Макаров против России» от 12 марта 2009 г., жалоба № 15217/07, пункты 82-91). (Также в качестве схожего обоснования см. постановление Европейского суда по делу «Скоробогатых против России» от 22 декабря 2009 г., жалоба № 4871/03, пункты 31-33).
56. Европейский Суд не видит оснований для иного заключения в настоящем деле и, учитывая, что у заявителя не было эффективного средства правовой зашиты для того, чтобы обжаловать условия своего содержания под стражей, отклоняет возражение Властей о неисчерпании внутренних средств правовой защиты.
(б) Вопрос о шестимесячном сроке
57. В свете заключения Европейского Суда, приведенного выше в пункте 56, и принимая во внимание тот факт, что содержание заявителя под стражей в учреждении ИЗ-39/1 завершилось более чем за шесть месяцев до подачи жалобы в Европейский Суд, возникает вопрос: было ли соблюдено заявителем требование о шестимесячном сроке, установленное статьей 35 Конвенции?
58. Прежде всего, Европейский Суд отмечает, что цель правила о шестимесячном сроке состоит в том, чтобы содействовать укреплению законности и обеспечить рассмотрение дел по вопросам, затрагиваемым Конвенцией, в разумный срок. Кроме того, оно призвано защитить власти и других заинтересованных лиц от пребывания в состоянии неопределенности в течение излишне длительного периода времени. Оно отмечает временные границы надзора, осуществляемого Европейским Судом, и указывает как отдельным лицам, так и государственным властям период, за переделами которого данный надзор более невозможен (см. постановление Европейского Суда по делу «Варнава и другие против Турции» [GC], № 16064/90, 16065/90, 16066/90, 16068/90, 16069/90, 16070/90, 16071/90, 16072/90 и 16073/90, пункт 156, ECHR 2009-...). Данное правило также дает потенциальному заявителю время для принятия решения о подаче жалобы, и если заявитель решает сделать это, то оно дает время для обдумывания конкретных жалоб и доводов з их поддержку (см., например, постановление Европейского Суда по делу «Ворм против Австрии» (Worm v. Austria) от 29 августа 1997 г., пункты 32-33, Сборник Постановлений и Решений 1997-V). Наконец, данное правило должно обеспечить возможность достоверного установления фактов по делу, прежде чем такая возможность будет утеряна, что сделает почти невозможным справедливое рассмотрение спорного вопроса (см. Решение Комиссии от 7 мая 1985 г. по делу «Келли против Соединенного Королевства» (Kelly v. the United Kingdom), жалоба № 10626/83, Решения и Отчеты (DR) 42, с. 205, и Решение по делу «Байбора и другие против Кипра» (Baybora and Others v. Cyprus) от 22 октября 2002 г., жалоба № 77116/01).
59. Как правило, шестимесячный срок исчисляется с момента вынесения окончательного судебного решения в процессе исчерпания внутренних средств правовой защиты. Однако в тех случаях, когда с самого начала ясно, что в распоряжении заявителя не имеется эффективного средства правовой защиты, срок исчисляется с того момента, когда имели место обжалуемые деяния или меры.
Тем не менее, в тех случаях, когда заявитель сначала воспользовался несомненно имевшимся в наличии средством правовой защиты и только впоследствии узнал об обстоятельствах, которые делали данное средство неэффективным, Европейский Суд полагает, что может быть целесообразно по смыслу пункта 1 статьи 35 Конвенции начать исчисление шестимесячного срока с того момента, когда заявитель впервые узнал или должен был узнать о подобных обстоятельствах (см. вышеприведенное дело Варнавы (Varnava), пункт 157). -.
60. Возвращаясь к обстоятельствам настоящего дела, после того, как Европейский суд установил, что деликтный иск, поданный заявителем, не является средством правовой защиты по смыслу пункта 1 статьи 35 конвенции (см. выше пункт 56) и, следовательно, не может, как таковой, учитываться применительно к правилу о шестимесячном сроке, Европейский Суд должен решить, когда именно заявитель впервые узнал или должен был узнать о том, что иск о возмещении ущерба не являлся эффективным средством правовой защиты, с тем, чтобы начать исчислять шестимесячный срок с данного момента.
61. Европейский Суд повторяет, что заявитель утверждал о нерпиемлемых условиях своего содержания под стражей в течение периода, закончившегося 28 января 2002 г. Он представил свою жалобу в Европейский Суд 17 января 2003 г. то есть почти через год.
62. Очевидно, что с декабря 1999 г., когда заявитель впервые оказался в предположительно неудовлетворительных условиях содержания под стражей, по крайней мере, теоретически иск обязывает, согласно Гражданскому кодексу Российской Федерации, выплатить компенсацию за вред, причиненный болью и страданиями, которые заявитель испытал во время содержания под стражей (см. выше пункт 38). Заявитель воспользовался этой правовой возможностью в июле 2001 г., когда подал в Центральный районный суд иск с требованием о компенсации вреда, причиненного условиями его содержания под стражей. Хотя верно то, что заявитель впервые обратился с жалобой в Европейский Суд только после завершения деликтного судопроизводства 19 июня 2002 г. и получения копии окончательного решения 16 августа 2002 г., Европейский Суд, тем не менее, не может пренебречь своим заключением о том, что если бы не произвольная и неправомерная интерпретация статьи 1069 Гражданского кодекса Российской Федерации национальными судами (см. выше пункт 55), гражданский иск мог бы стать средством правовой защиты в отношении утверждений заявителя об ужасных условиях его содержания под стражей. Европейский Суд не усматривает в доводах сторон ничего, что позволило бы предположить, что в то время как дело находилось в гражданском производстве, заявитель знал или должен был знать о бесполезности своего иска о возмещении ущерба, причиненного условиями его содержания под стражей. Таким образом, Европейский Суд находит разумным, что заявитель ожидал исхода процесса и только после того, как его иск был отклонен в последней инстанции Калининградским областным судом, представил свою жалобу вниманию Европейского Суда 17 января 2003 г.
63. В заключение Европейский Суд находит, что в обстоятельствах настоящего дела отсутствие эффективного средства правовой зашиты, в конце концов, стало очевидным для заявителя 16 августа 2002 г., когда ему было вручено окончательное решение Калининградского областного суда об отклонении его иска, и что, следовательно, указанная дата должна считаться датой вынесения окончательного решения в целях пункта 1 статьи 35 Конвенции (в качестве схожего обоснования см. вышеприведенное дело Скоробогатых (Skorobogatykh), пункты 33-34). Таким образом, жалоба на условия содержания заявителя под стражей, поданная 17 января 2003 г., была представлена в течение требуемых шести месяцев и не может быть отклонена на основании пункта 4 статьи 35 Конвенции.
(c) Вывод
64. Далее Европейский Суд отмечает, что жалоба не является явно необоснованной по смыслу пункта 3 статьи 35 Конвенции, и что она не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой.
2. Существо жалобы
65. Европейский Суд отмечает, что стороны оспорили некоторые аспекты условий содержания заявителя под стражей в следственном изоляторе ИЗ-39/1 в г. Калининграде. Однако Европейскому Суду нет необходимости проверять истинность каждого утверждения, поскольку он устанавливает нарушение статьи 3 Конвенции, основываясь на тех фактах, которые были представлены Европейскому Суду, и которые Государство-ответчик не смогло оспорить.
66. Основным вопросом для оценки Европейского Суда является личное пространство, которое было предоставлено заявителю. Главной характеристикой, по поводу которой стороны сошлись во мнениях, был размер камер, в которых содержался заявитель. Заявитель утверждал, что количество лиц, содержавшихся в камерах, значительно превышало их проектную вместимость. Власти, не представив информации о точном количестве заключенных, оспорили утверждение заявителя, заявив, что он был обеспечен индивидуальным спальным местом в течение всего времени содержания под стражей. В связи с этим Европейский Суд отмечает, что Власти не сослались на источник информации, на основании которого можно было бы проверить это утверждение. Власти могли представить копии регистрационных журналов, указывающих имена заключенных, содержавшихся вместе с заявителем. Однако такие документы представлены не были.
67. В то же время Европейский Суд отмечает, что утверждение заявителя о сильной переполненности было подкреплено отчетом высокопоставленного государственного чиновника, Уполномоченным по правам человека в Калининградской области, который по результатам посещения следственного изолятора ИЗ-39/1 в 2001 г. сообщил о том, что количество заключенных, содержавшихся в учреждении, в три раза превышало его проектную вместимость, что привело к ситуации, когда на одного человека приходилось менее одного кв. м. личного пространства (см. выше пункт 37). Кроме того, схожий вывод о переполненности, хотя и в меньшей степени, чем было установлено Уполномоченным по правам человека, сделали национальные суды в ходе гражданского производства (см. выше пункты 20 и 27).
68. В таких обстоятельствах, принимая во внимание доказательства, представленные заявителем в подкрепление своих утверждений, а также тот факт, что Власти не представили какой-либо убедительной значимой информации, Европейский Суд считает установленным тот факт, что камеры в учреждении ИЗ-39/1 были переполнены. Европейский Суд также принимает утверждения заявителя о том, что из-за переполненности камер и возникшей в результате этого нехватки спальных мест ему приходилось отдыхать по очереди с другими заключенными. Учитывая размер камер, количество заключенных, содержавшихся в них в одно и то же время, и утверждение сторон о том, что камеры были оборудованы койками, столом, деревянными скамьями и кабинкой, в которой располагался унитаз, Европейский Суд сомневается в том, что площади камеры было достаточно даже для того, чтобы измерить ее шагами. В связи с этим Европейский Суд отмечает, что независимо от причин переполненности камер, на Властях Государства-ответчика лежит обязанность организовать пенитенциарную систему. таким образом, чтобы обеспечить уважение достоинства заключенных, несмотря на финансовые сложности или проблемы материально-технического обеспечения (см. постановление Европейского Суда по делу «Мамедова против России» (Mamedova v. Russia) от 1 июня 2006 г., жалоба № 7064/05, пункт 63).
69. Положение заявителя дополнительно усугублялось тем обстоятельством, что возможность пребывания на открытом воздухе была ограничена одним часом каждый день - в маленьком тюремном дворике, а остальные двадцать три часа в сутки он был лишен свободы движения. Кроме того, Европейский Суд отмечает - и стороны это не оспаривали - что окна в камерах, в которых содержался заявитель, были маленькими и были закрыты металлическими ставнями. Данные приспособления значительно уменьшали количество дневного света, который мог проникнуть в камеру, и не пропускали свежий воздух. При этом, как подтвердили Власти (см. выше пункт 15), в камерах отсутствовала принудительная вентиляция. Таким образом, следует, что более двух лет заявителю приходилось проводить значительную часть каждого дня в тесной камере с плохой вентиляцией и без окна в прямом смысле этого слова (сравните с делом «Пирс против Греции» (Peers v. Greece), жалоба № 28524/95, пункт 75, ECHR 2001-III).
70. В этой связи Европейский Суд придает значение тому факту, что заявитель страдал туберкулезом и, следовательно, нуждался в достаточной циркуляции чистого воздуха (в качестве схожего обоснования см. постановление Европейского Суда по делу «Питалев против России» (Pitalev v. Russia) от 30 июля 2009 г., жалоба № 34393/03, пункт 46, и постановление Европейского Суда по делу «Похлебин против Украины» (Pokhlebin v. Ukraine) от 20 мая 2010 г., жалоба № 35581/06, пункт 51). Хотя вопрос о заражении заявителя туберкулезом будет обсуждаться позднее, Европейский Суд хотел бы заранее подчеркнуть на данном этапе, что отсутствие доступа к свежему воздуху, а также вьгнужденная необходимость стоять часами, не имея возможности прилечь, могли быть факторами, послркишпими причиной серьезного ухудшения здоровья заявителя.
71. В заключение, Европейский Суд неоднократно устанавливал нарушение статьи 3 Конвенции в связи с недостаточностью личного пространства, предоставленного заключенным (см. постановление Европейского Суда по делу «Худоеров против России» (Khudoyorov v. Russia), жалоба "№ 6847/02, пункт 104 и далее, ECHR 2005-... (извлечения); постановление Европейского Суда по делу «Лабзов против России» (Labzov v. Russia) от 16 июня 2005 г., жалоба № 62208/00, пункт 44 и далее; постановление Европейского Суда по делу «Новоселов против России» (Novoselov v. Russia) от 2 июня 2005 г., жалоба № 66460/01, пункт 41 и далее; постановление Европейского Суда по делу «Майзит против России» (Mayzit v. Russia) от 20 января 2005 г., жалоба № 63378/00, пункт 39 и далее; постановление Европейского Суда по делу «Калашников против России» (Kalashnikov v. Russia), жалоба № 47095/99, пункт 97 и далее, ECHR 2002-VI; и постановление Европейского Суда по делу «Пирс против Греции» (Peers v. Greece), жалоба № 28524/95, пункт 69 и далее, ECHR 2001-III). В частности, Европейский Суд повторяет, что им уже устанавливалось нарушение статьи 3 в связи с содержанием заявителей под стражей в условиях переполненности в следственном изоляторе ИЗ-39/1 в то время, когда там содержался заявитель по настоящему делу (см. постановление Европейского Суда по делу «Артемов против России» (Artyomov v. Russia) от 27 мая 2010 г., жалоба № 14146/02, гтункты 123-133; постановление Европейского Суда по делу «Косицын против России» (Kositsyn v. Russia) от 12 мая 2010 г., жалоба № 69535/01, пункты 21-31; и м по делу «Шилбергс против России» (Shilbergs v. Russia) от 17 декабря 2009 г., жалоба № 20075/03, пункты 89-99).
72. Учитывая свою прецедентную практику по данному вопросу и представленные сторонами материалы, Европейский Суд отмечает, что Власти не выдвинули ни одного факта или довода, способного убедить Европейский Суд прийти к иному вьвзоду в настоящем деле. Хотя в настоящем деле нет свидетельств того, что имелось прямое намерение унизить или оскорбить заявителя, Европейский Суд считает, что тот факт, что заявитель был вынужден жить, спать и пользоваться санузлом в очень ограниченном пространстве вместе с таким большим количеством других заключенных, в сочетании с отсутствием доступа к свежему воздуху, сам по себе является достаточным для того, чтобы стать причиной страданий или лишений, степень которых превышает неизбежный уровень страданий, присущий содержанию под стражей, и вызвать у заявителя чувства страха, тоски и собственной неполноценности, способных унизить и оскорбить его.
73. Соответственно, Европейский Суд считает, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции, поскольку заявитель подвергался бесчеловечному и унижающему достоинство обращению в связи с условиями его содержания под стражей в следственном изоляторе ИЗ-39/1 в г. Калининграде.
II. ПРЕДООЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 3 КОНВЕНЦИИ В СВЯЗИ С МЕДИЦИНСКОЙ ПОМОЩЬЮ
74. Заявитель жаловался, ссыпаясь на статью 3 Конвенции, на то, что он заразился туберкулезом во время содержания под стражей в следственном изоляторе ИЗ-39/1, и на то, что администрация данного учреждения не приняла меры для того, чтобы защитить его здоровье и самочувствие, и не обеспечила ему адекватную медицинскую помощь для лечения туберкулеза. Статья 3 приведена выше.
А. Доводы сторон
75. Прежде всего, Власти настаивают на невозможности установить «при отсутствии обоснованных сомнений», что заявитель заразился туберкулезом, находясь в заключении. Они аргументировали это тем, что по данным врачей-специалистов и результатов обследований большинство взрослого населения России, и, следовательно, большинство лиц, поступающих в российскую пенитенциарную систему, уже заражено микобактерией туберкулеза (далее - «МВТ»). Власти подчеркнули, что с момента заболевания туберкулезом до полного развития болезни может пройти несколько лет. Власти признали, что в определенный момент времени, находясь под стражей в следственном изоляторе ИЗ-3 9/1, заявитель делил камеру с человеком, который страдал туберкулезом, но этот человек прошел клиническое лечение. Таким образом, контакт заявителя с этим человеком не мог быть фактором развития болезни.
76. Кроме того, Власти утверждали, что ответственные органы приняли все необходимые меры для того, чтобы защитить здоровье заявителя. По отбытию в следственный изолятор ИЗ-39/1 он был осмотрен дежурным врачом и прошел флюорографическое обследование, которое не выявило признаков заболевания. С 15 декабря 1999 г. по 28 января 2002 г. заявитель не контактировал с лицами, страдавшими инфекционными заболеваниями. Власти отметили, что заявитель получал медицинскую помощь в полном соответствии с внутренними правовыми нормами. В медицинской части следственного изолятора имелось необходимое оборудование и медикаменты, и там работали настоящие профессионалы. Не предоставив никаких дополнительных объяснений или медицинских документов, относящихся к периоду содержания заявителя под стражей в следственном изоляторе ИЗ-39/1, Власти доказывали, что после того как флюорографическое обследование от 16 января 2001 г. выявило туберкулезные изменения в левом легком заявителя, он был переведен в камеру для больных туберкулезом легких медицинской части учреждения, где прошел интенсивный курс противотуберкулезного лечения. Последующие этапы лечения заявителя в больницах мест содержания под стражей в период после 28 января 2002 г. также соответствовали установленным требованиям.
77. Заявитель представил Европейскому Суду копии медицинских справок, выписанных до его задержания и свидетельствовавших о том, что он проходил полное медицинское обследование два раза в год и был признан здоровым. Он утверждал, что он не страдал туберкулезом до задержания в декабре -1999 г., что он приобрел это заболевание, находясь в заключении. Кроме того, два первых флюорографических обследования, проведенные в следственном изоляторе ИЗ-39/1, не выявили признаков туберкулеза. Его заболевание было обнаружено только более чем через год.
Заявитель настаивал на том, что Власти не представили доказательств в подкрепление своего утверждения о том, что он был заражен МВТ еще до задержания, или, в связи с этим, что он получил необходимую медицинскую помощь в медицинской части следственного изолятора ИЗ-39/1. Он доказывал, что он не получил всех лекарственных препаратов, необходимых для лечения туберкулеза, что подтверждалось тем фактом, что 5 августа 2001 г. его здоровье серьезно ухудшилось. У следственного изолятора не было финансовых средств на приобретение противотуберкулезных препаратов, и вследствие этого заключенным назначалось лечение только теми препаратами, которые имелись в учреждении, без персонального обследования и независимо от поставленного диагноза. Кроме того, лечение прерывалось, когда в медицинской части учреждения заканчивались препараты. Несмотря на тот факт, что медперсонал следственного изолятора знал о его заболевании, он был осмотрен фтизиатром, и ему было проведено лечение острой респираторной вирусной инфекции только 16 августа 2001 г. Помимо этого, ему пришлось ждать еще две недели после флюорографического обследования, проведенного 3 сентября 2001 г., выявившего отрицательную динамику туберкулезного процесса. Заявитель пришел к заключению, что предоставленная ему медицинская помощь была недостаточной, нерегулярной и неэффективной.
B. Оценка Европейского Суда
1. Приемлемость
78. Европейский Суд отмечает, что в июле 2001 г. заявитель предъявил гражданский иск администрации следственного изолятора ИЗ-39/1 и Министерству финансов, утверждая, inter alia (в числе прочего), что он заболел туберкулезом, находясь в заключении, и что он не получил эффективной медицинской помощи. Производство по делу было прекращено окончательным определением Калининградского областного суда от 19 июня 2002 г., устанавливавшим отсутствие вины национальных властей в ухудшении здоровья заявителя. Копия данного определения была предоставлена заявителю 16 августа 2002 г. Учитывая тот факт, что заявитель подал жалобу в Европейский Суд 17 января 2003 г., Суд считает, что требование о шестимесячном сроке, установленное пунктом 1 статьи 35 Конвенции, было им соблюдено (см. постановление Европейского суда по делу «Бузычкин против России» (Buzychkin v. Russia) от 14 октября 2008 г., жалоба № 68337/01, пункт 74).
79. Далее Европейский Суд отмечает, что жалоба не является явно необоснованной по смыслу пункта 3 статьи 35 Конвенции, и что она не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой.
2. Существо жалобы
(а) Общие принципы
80. Европейский Суд повторяет, что статья 3 Конвенции закрепляет одну из основополагающих ценностей демократического общества. Она категорически запрещает пытки или бесчеловечное или унижающее достоинство обращение. или наказание, независимо от обстоятельств или поведения потерпевшего (см., например, постановление Европейского Суда по делу «Лабита против Италии» (Labita v. Italy) [GC], жалоба № 26772/95, пункт 119, ECHR 2000-IV). Однако чтобы попасть в сферу действия статьи 3 Конвенции, ненадлежащее обращение должно достигнуть минимального уровня жестокости. Оценка указанного минимального уровня относительна; она зависит от всех обстоятельств дела, таких как длительность обращения, его физические и психологические последствия и, в некоторых случаях, пол, возраст и состояние здоровья потерпевшего (см., среди других источников, постановление Европейского Суда «Ирландия против
Соединенного Королевства» (Ireland v. the United Kingdom) от 18 января 1978 г., пункт 162, серия А № 25).
81. Ненадлежащее обращение, которое достигает такого минимального уровня жестокости, обычно предполагает фактическое нанесение телесных повреждений или причинение значительных физических или душевных страданий. Однако даже при отсутствии вышеперечисленного, в тех случаях, когда то или иное обращение унижает или оскорбляет человека, обнаруживая неуважение к его человеческому достоинству или его принижение, или вызывает у человека чувство страха, тоски или собственной неполноценности, способное сломить моральное и физическое сопротивление личности, оно может быть охарактеризовано как «унижающее достоинство» и также подпадать под действие запрета, содержащегося в статье 3 Конвенции (см. постановление Европейского Суда по делу «Прети против Соединенного Королевства» (Pretty v. the United Kingdom), жалоба № 2346/02, пункт 52, ECHR 2002-Ш, с дальнейшими ссылками).
82. Что касается лишения свободы, Европейский Суд неизменно подчеркивал, что для того, чтобы подпадать под действие статьи 3 Конвенции, перенесенное страдание или унижение в любом случае должно выходить за пределы неизбежного элемента страданий и унижений, связанных с содержанием под стражей (см., mutatis mutandis (внося необходимые изменения), постановление Европейского Суда по делу «Тайрер против Соединенного Королевства» (Tyrer v. the United Kingdom) от 25 апреля 1978 г., пункт 30, серия А № 26, и постановление Европейского Суда по делу «Соринг против Соединенного Королевства» (Soering v. the United Kingdom) от 7 июля 1989 г., пункт 100, серия А № 161).
83. Государство должно принимать меры к тому, чтобы лицо содержалось под стражей в условиях, которые совместимы с уважением к человеческому достоинству, чтобы формы и методы реализации этой меры не причиняли ему лишения и страдания в более высокой степени, чем тот уровень страданий, который неизбежен при лишении свободы, и чтобы его здоровье и благополучие - с учетом практических требований режима лишения свободы - обеспечивались надлежащим образом (см. постановление Европейского Суда по делу «Кудла против Польши» (Kudla v. Poland) [GC], жалоба №30210/96, пункты 92-94, ECHR 2000-XI, и постановление Европейского Суда по делу «Попов против России» (Popov v. Russia) от 13 июля 2006 г., жалоба №26853/04, пункт 208). В большинстве дел, касающихся содержания под стражей людей с различными заболеваниями, Европейский Суд рассматривал вопрос о том, получил ли заявитель адекватную медицинскую помощь находясь под стражей. В этой связи Европейский Суд повторяет, что даже если статья 3 Конвенции не дает заключенному права на освобождение «из соображений гуманности», Европейский Суд всегда интерпретировал требование по обеспечению здоровья и благополучия заключенных, в том числе, как обязательство со стороны Государства предоставить заключенным необходимую медицинскую помощь (см. дело Кудпы (Kudla), приведенное выше, пункт 94; постановление Европейского Суда по делу «Калашников против России» (Kalashnikov v. Russia), жалоба № 47095/99, пункты 95 и 100, ECHR 2002-VI; и постановление Европейского Суда по делу «Худобин против России» (Khudobin v. Russia), жалоба № 59696/00, пункт 96, ECHR 2006-XD).
84. «Адекватность» медицинской помощи остается наиболее трудным для определения моментом. КПП провозгласил принцип равноценности медицинского обслуживания в тюрьмах медицинскому обслуживанию в обществе (см. выше пункт 44). Однако Европейский Суд не всегда придерживается этого стандарта, по крайней мере, когда дело касается медицинской помощи осужденным заключенным (в противоположность медицинской помощи лицам, находящимся в предварительном заключении). Признавая, что власти должны обеспечить своевременность и тщательность диагностики и ухода (см. постановление Европейского Суда по делу «Гумматов против Азербайджана» (Hummatov v. Azerbaijan) от 29 ноября 2007 г., жалобы № 9852/03 и 13413/04, пункт 115; приведенное выше постановление по делу Мельника (Melnik), пункты 104-106; и mutatis mutandis (внося необходимые изменения), постановление Европейского Суда по делу «Холомиов против Молдавии» (Holomiov v. Moldova) от 7 ноября 2006 г., жалоба № 30649/05, пункт 121), и - при необходимости, определяющейся самой природой заболевания - регулярность и систематичность наблюдения, наличие комплексной терапевтической стратегии, направленной на устранение проблем заключенного со здоровьем или на предупреждение их усугубления (см. приведенное выше постановление Европейского суда по делу Гумматова (Hummatov), пункты 109, 114; постановление Европейского Суда по делу «Сарбан против Молдовы» (Sarban v. Moldova) от 4 октября 2005 г., жалоба № 3456/05, пункт 79; и приведенное выше постановление Европейского Суда по делу «Попов против России» (Popov v.Russia), пункт 211), Европейский Суд также решил, что статья 3 Конвенции не может интерпретироваться как гарантирующая каждому лицу, содержащемуся под стражей, медицинское обслуживание на том же уровне, что и «в лучших клиниках, предназначенных для гражданского населения» (см. Решение по делу «Мирилашвили против России» (Mirilashivili v. Russia) от 10 июля г., жалоба № 6293/04). В другом деле Европейский Суд пошел еще дальше, решив, что он «готов признать, что ресурсы медицинских учреждений в рамках пенитенциарной системы в принципе ограничены по сравнению с ресурсами клиник, предназначенных для гражданского населения» (см. постановление Европейского Суда по делу «Гришин против России» (Grishin v. Russia) от 15 ноября 2007 г., жалоба № 30983/02, пункт 76).
85. В целом, Европейский Суд оставляет за собой достаточную степень гибкости при определении обязательного стандарта медицинского обслуживания, решая этот вопрос в каждом случае отдельно. Данный стандарт должен быть «совместим с человеческим достоинством» заключенного, но при этом должен учитывать «практические требования режима лишения свободы» (см. постановление Европейского Суда по делу «Алексанян против России» (Aleksanyan v. Russia) от 22 декабря 2008 г., жалоба № 46468/06, пункт 140).
(б) Применение вышеуказанных принципов к настоящему делу
86. Возвращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что по результатам флюорографического обследования, проведенного 16 января 2001 г., т.е. больше чем через год после задержания в декабре 1999 г., у заявителя был диагностирован туберкулез, которым, По его утверждению, до задержания он не болел. Более того, медицинские справки, представленные заявителем, свидетельствуют о том, что до помещения в следственный изолятор ИЗ-39/1 в г. Калининграде у него не было зафиксировано туберкулеза. Также у него не было обнаружено симптомов туберкулеза в период с 13 декабря 1999 г., когда был задержан заявитель, по 16 января 2001 г., когда было диагностировано заболевание. Два флюорографических обследования, которые были проведены в этот период, не выявили признаков инфекции.
87. В этом отношении Европейский Суд разделяет мнение Властей по поводу того, что микобактерия туберкулеза, также известная как палочка Коха, может некоторое время находиться в организме в скрытом состоянии, без проявления клинических признаков заболевания. Однако для того, чтобы действительно доказать, что заявитель был заражен палочкой Коха еще до задержания, Властям было необходимо поставить заявителю пробу Манту по прибытию в следственный изолятор и дополнительно к флюорографическому обследованию, или провести специальный анализ крови на туберкулез, который бы указал на наличие скрытой инфекции. Тем не менее, как следует из доводов сторон, российские пенитенциарные учреждения не используют какие-либо иные методы проверки на туберкулез кроме флюорографического обследования в момент прибытия задержанных в следственные изоляторы. Следовательно, нельзя исключать, что до задержания заявитель никогда не подвергался воздействию данной инфекции, и что он заболел туберкулезом только во время нахождения под стражей, особенно с учетом того, что сильная переполненность, неудовлетворительная вентиляция и антисанитарные условия, в которых оказался заявитель в следственном изоляторе ИЗ-39/1 (см. выше пункты 68-73), являются общепризнанной средой для передачи туберкулеза (см. постановление Европейского Суда по делу «Гхавтадзе против Грузии» (Ghavtadze v. Georgia) от 3 марта 2009 г., жалоба № 23204/07, пункт 86). Европейский Суд принимает во внимание статистические данные, согласно которым Россия является одной из двадцати двух стран мира с высоким уровнем заболеваемости туберкулезом; в этих данных отражается резкое повышение уровня заболеваемости туберкулезом в 1990-е годы. Не менее важными Суду представляются также отчеты, свидетельствующие о том, что в российских пенитенциарных учреждениях туберкулез встречается в двадцать раз чаще, чем вне этих учреждений (см. выше пункт 49). С учетом всех этих соображений, а также присовокупляя их к тому факту, что два первых флюорографических обследования, которые были проведены в декабре 1999 г. и июне 2002 г., не выявили патологии в легких заявителя, Европейский Суд считает наиболее вероятным, что заявитель заболел туберкулезом в следственном изоляторе ИЗ-39/1 (см. постановление Европейского Суда по делу «Стайков против Болгарии» (Staykov v. Bulgaria) от 12 октября 2006 г., жалоба № 49438/99, пункт 81; постановление Европейского Суда по делу «Яковенко против Украины» (Yakovenko v. Ukraine) от 25 октября 2007 г., жалоба № 15825/06, пункты 28 и 95; приведенное выше м по делу Гумматова (Hummatov), пункты 108 и 111; и приведенное выше постановление Европейского Суда по делу Гхавтадзе (Ghavtadze), пункт 86).
88. Хотя Европейский Суд находит особенно возмутительным то, что заражение заявителя туберкулезом произошло в пенитенциарном учреждении под контролем государства как явное последствие того, что Власти не остановили или не предотвратили распространение заболевания, Суд напоминает о своем неизменном подходе, в соответствии с которым даже если заявитель заболел туберкулезом во время содержания под стражей, само по себе это не подразумевает нарушение статьи 3 Конвенции в том случае, если он получал необходимое лечение (см. постановление Европейского Суда по делу «Алвер против Эстонии» (Alver v. Estonia) от 8 ноября 2005 г., жалоба 64812/01, пункт 54, и постановление Европейского Суда по делу «Питалев против России» (Pitalev v. Russia) от 30 июля 2009 г., жалоба № 34393/03, пункт 53, с дальнейшими ссылками). Однако Государство несет ответственность по обеспечению лечения для находящихся в его ведении заключенных, и отсутствие адекватной медицинской помощи в случае серьезных проблем со здоровьем, возникших во время нахождения под стражей, может быть равносильным нарушению статьи 3 Конвенции (см. приведенное выше постановление Европейского Суда по делу Гумматова (Hummatov), пункт 108 и далее). Отсутствие лечения или неадекватное лечение туберкулеза, особенно в тех случаях, когда заболевание было приобретено во время содержания под стражей, несомненно, являются предметом беспокойства для Европейского Суда. Таким образом, Европейский Суд обязан оценить качество медицинского обслуживания, оказанного заявителю по настоящему делу, и определить, был ли он лишен адекватной медицинской помощи, как он утверждает, и если это правда, то составляло ли это бесчеловечное и унижающее достоинство обращение в нарушение статьи 3 Конвенции (см. постановление Европейского Суда по деду «Сарбан против Молдовы» (Sarban v. Moldova) от 4 октября 2005 г., жалоба № 3456/05, пункт 78).
89. Европейский Суд отмечает, что после обнаружения туберкулезных изменений в левом легком в январе 2001 г. заявитель был помещен в камеру для больных туберкулезом легких следственного изолятора ИЗ-39/1, где он оставался до тех пор, пока его не перевели в туберкулезную больницу в январе 2002 г. Европейский Суд принимает довод властей о том, что в данной камере заявителю было предоставлено определенное медицинское обслуживание, поскольку заявитель его не оспорил. Однако сам факт того, что заключенный осматривается доктором и ему прописывается определенный вид лечения, не может автоматически означать, что медицинская помощь была адекватной (см. постановление Европейского Суда по делу «Похлебин против Украины» (Pokhlebin v. Ukraine) от 20 мая 2010 г., жалоба № 35581/06, пункт 62, с дальнейшими ссылками).
90. Вместо того чтобы представить копию полной истории болезни заявителя, Власти представили извлечение из нее, которое относится только к периоду после января 2002 г. В отсутствие какого-либо объяснения от Властей Европейский Суд не может установить, было ли невыполнение просьбы Европейского Суда Властями, в свою очередь, результатом того, что национальные власти не сохранили исчерпывающих данных о состоянии здоровья заявителя и пройденном им лечении (см., например, постановление Европейского Суда по делу «Худобин против России» (Khudobin v. Russia), жалоба № 59696/00, пункт 83, ECHR 2006-XII (извлечения)), или результатом того, что власти не приложили к представленным Европейскому Суду документам ту часть медицинской карты заявителя, которая может считаться существенно важным доказательством, необходимым для рассмотрения жалобы, поскольку она содержит информацию, которая может подтвердить или опровергнуть факт нарушения, о котором утверждает заявитель. Однако, независимо от причин, Европейский
Суд готов сделать выводы по поводу обоснованности утверждений заявителя и поведения Властей в данном деле (см. постановление Европейского Суда по делу «Бекирски против Болгарии» (Bekirski v.Bulgaria) от 2 сентября 2010 г., жалоба № 71420/01, пункт 115, с дальнейшими ссылками, и постановление Европейского Суда по делу «Имакаева против России» (Jmakayeva v. Russia), жалоба № 7615/02, пункт 124, ECHR 2006-ХШ (извлечения)).
91. Учитывая это, и в то же время оставляя за собой право провести свою собственную оценку с учетом всех представленных материалов (см. постановление Европейского Суда по делу «Бати и другие против Турции» (Bati and Others v. Turkey), жалобы № 33097/96 и 57834/00, пункт 113, ECHR 2004-IV (извлечения)), Европейский Суд делает следующие выводы о качестве лечения, предоставленного заявителю в учреждении ИЗ-39/1 после выявления туберкулеза. По утверждению Властей, заявитель прошел интенсивный курс химиотерапии с применением двух лекарственных препаратов. Помимо того факта, что Власти не указали данные лекарственные средства, Европейский Суд отмечает, что ни одна стандартная схема лечения, рекомендованная ВОЗ для лиц, впервые заболевших туберкулезом, не включает всего лишь - два лекарственных препарата (см. выше пункт 50). В действительности, начальная двухмесячная фаза лечения туберкулеза, рекомендованная ВОЗ, должна предусматривать лечение, по меньшей мере, тремя препаратами, направленными на быстрое уничтожение туберкулезных бактерий. В то же время, - как следует из справки, выданной начальником медицинской части Калининградского областного управления исполнения наказаний, только в сентябре 2001 г., то есть спустя почти девять месяцев после обнаружения инфекции, заявителю был прописан курс лечения тремя противотуберкулезными препаратами, рекомендованными ВОЗ. Кроме того, Власти не оспаривали, что за начальной фазой лечения последовала четырехмесячная или полугодовая фаза продолжения лечения, во время которой режим химиотерапии должен был быть изменен в целях уничтожения оставшихся бактерий и предупреждения развития рецидива.
92. Европейский Суд придерживается мнения, что тот факт, что заболевание все еще находилось в активной форме более чем через девять месяцев после того, как был поставлен первоначальный диагноз, является главным признаком неадекватного ведения заявителя российскими медицинскими работниками.
93. Представленные Европейскому Суду доказательства явно свидетельствуют о том, что лечение заявителя было бесконтрольным и нерегулярным. В частности, Европейский Суд отмечает, что в августе 2001 г. здоровье заявителя значительно ухудшилось. Однако только более чем через десять дней после этого фтизиатр впервые осмотрел его и прописал «симптоматическое лечение» острой респираторной вирусной инфекции. Европейский Суд находит особенно поразительным то, что, несмотря на зафиксированный у заявителя туберкулез, первое флюорографическое обследование органов грудной клетки было проведено почти через месяц после того, как ухудшилось его состояние. В то же время отсутствуют свидетельства того, что медицинские работники проводили какие-либо другие обследования, такие как посев и бактериоскопия мокроты, тестирование лекарственной чувствительности, анализ крови, обследования печени, и так далее, которые являются частью комплексной терапевтической стратегии, необходимой в ходе лечения больных туберкулезом и направленной на излечение заболевания. Фактически, отсутствуют доказательства того, что заявитель проходил хотя бы систематическое радиологическое обследование, или что медицинский персонал учреждения регулярно проверял его состояние. По мнению Европейского Суда, учитывая заболевание, которым страдал заявитель, это не может считаться адекватной и разумной медицинской помощью.
94. Более того, Европейский Суд не только не убежден в том, что врачи лечили заявителя на регулярной и систематической основе, и что ему был прописан надлежащий курс противотуберкулезных препаратов, но и придерживается того мнения, что администрация следственного изолятора не создала необходимых условий для того, чтобы прописанное лечение было доведено до конца (см. приведенное выше постановление Европейского Суда по делу Гумматова (Hummatov), пункт 116). Например, Власти не оспаривали то, что заявитель осуществлял прием лекарственных препаратов под наблюдением медицинских работников учреждения в течение всего курса лечения в соответствии с требованиями стратегии DOTS (см. выше пункт 50). Помимо этого, как следует из выписки из медицинской карты заявителя, составленной 26 июня 2006 г., ухудшение его здоровья в августе 2001 г. было связано с «нерегулярным приемом лекарственных препаратов» (см, выше пункт 10). В отсутствие довода Властей о том, что заявитель отказывался сотрудничать с национальными властями и возражал против лечения, и принимая во внимание замечания лечащего врача из туберкулезной больницы, который отмечал твердое намерение со стороны заявителя пройти противотуберкулезное лечение (см. выше пункт 11), Европейский Суд не может не принять довод заявителя по поводу того, что власти не обеспечивали его противотуберкулезными препаратами в необходимой дозировке и с правильными интервалами. Этот вывод также подкрепляется отчетом Уполномоченного по правам человека в Калининградской области, который, посетив следственный изолятор ИЗ-39/1 в 2001 г., установил, что заключенным была недоступна достаточная медицинская помощь в связи с отсутствием у учреждения финансовых средств на приобретение медицинского оборудования или медикаментов (см. выше пункт 37). В связи с этим Европейский Суд отмечает, что неспособность властей обеспечить регулярное непрерывное обеспечение больных важными противотуберкулезными препаратами является ключевым фактором терапевтической неудачи (в качестве схожего обоснования см. постановление Европейского Суда по делу «Яковенко против Украины» (Yakovenko v. Ukraine) от 25 октября 2007 г., жалоба № 15825/06, пункты 98-102). Европейский Суд также отмечает, что особое внимание - очевидно отсутствовавшее в случае заявителя -всегда должно уделяться тем больным, чье лечение было прервано, включая проведение' особого клинического и радиологического обследования и изменение схемы лечения с учетом результатов обследования.
95. Наконец, доказательства, представленные Европейскому Суду, свидетельствуют о том, что администрация следственного изолятора не обеспечила особое диетическое питание, необходимое заявителю для того, чтобы поправить свое здоровье (см. постановление ЕвропейскогоСуда пб делу «Гордднйчев против России» (Gorodnitchev v. Russia) от 24 мая 2007 г., жалоба № 52058/99, пункт 91, и напротив, приведенное выше постановление Европейского Суда по делу Пахомова (Pakhomov), пункт 68).
96. В заключение, Европейский Суд считает, что Власти не представили достаточных доказательств, при наличии которых Европейский Суд мог бы прийти к выводу о том, что заявитель получил комплексную, эффективную и очевидную медицинскую помощь в лечении туберкулеза во время нахождения под стражей в учреждении ИЗ-39/1. Европейский Суд принимает во внимание тот факт, что после перевода из учреждения ИЗ-39/1 заявитель был вынужден пройти длительное противотуберкулезное лечение, став хроническим больным и получив вторую группу инвалидности. Кроме того, в связи с туберкулезом ему была сделана операция, и теперь он нуждается в еще одной операции. Европейский Суд полагает, что из-за отсутствия адекватного медицинского обслуживания заявитель подвергся длительным нравственным и физическим страданиям, унижавшим его человеческое достоинство. Непредоставление властями необходимого медицинского обслуживания заявителю составляло бесчеловечное и унижающее достоинство обращение по смыслу статьи 3 Конвенции.
97. Соответственно, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с неисполнением властями своей обязанности по обеспечению адекватной медицинской помощи заявителю в то время, когда он находился под стражей в следственном изоляторе ИЗ-39/1.
III. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 6 КОНВЕНЦИИ
98. Заявитель жаловался, что он не имел равной и эффективной возможности представить свои доводы в суде кассационной инстанции на заседании 19 июня 2002 г., потому что национальные власти не обеспечили его присутствие на этом заседании. Он опирался на пункт 1 статьи 6 Конвенции, соответствующая часть которого предусматривает следующее:
«Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях ...имеет право на справедливое и публичное ... разбирательство дела ...судом ...»
А. Доводы сторон
99. Власти утверждали, что 16 мая 2002 г. Президиум областного суда исправил все процессуальные недостатки, допущенные областным судом 27 февраля 2002 г., отменив определение областного суда и санкционировав повторное рассмотрение дела заявителя- в. порядке"кассации". Президиум прямо признал нарушение права заявителя на эффективное участие при рассмотрении дела 27 февраля 2002 г. Далее Власти подчеркнули, что, получив возможность во второй раз представить объяснения по делу в суде кассационной инстанции, заявитель назначил двух представителей. Кроме того, не подавая просьбу о временном отсутствии для личной явки в суд, заявитель уполномочил суд в случае неявки его представителей рассматривать дело в отсутствие последних. Власти утверждали, что представители заявителя, которые были вызваны на рассмотрении дела надлежащим образом, не явились. Не было представлено никаких объяснений по поводу их отсутствия. Власти пришли к выводу, что в данных обстоятельствах права заявителя на «справедливое разбирательство» были полностью соблюдены на заседании 19 июня 2002 г., когда ни представители заявителя, ни ответчик не присутствовали при рассмотрении дела в кассационном порядке, и национальный суд обосновал свое определение на основании письменных доводов сторон.
100. Заявитель поддержал свои жалобы, утверждая, что заседание 19 июня 2002 г. было проведено в нарушение его прав, предусмотренных статьей 6 Конвенции. не оспаривая тот факт, что его представители были вызваны на заседание 19 июня 2002 г. в надлежащем порядке, заявитель утверждал, что суд кассационной инстанции допустил грубое нарушение, не изучив причины отсутствия адвокатов и вынеся решение на основании письменных доводов
сторон.
B. Оценка Европейского Суда
1. Приемлемость
101. Европейский суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу пункта 3 статьи 35 Конвенции. Кроме того, Европейский Суд отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой.
2. Существо жалобы
102. Европейский Суд повторяет, что принцип состязательности процесса и равенства сторон, который является одним из элементов более широкого понятия «справедливого разбирательства», требует, чтобы каждой стороне была предоставлена разумная возможность быть уведомленной о замечаниях или доказательствах, представленных другой стороной, и прокомментировать их, а также представить свои доводы в таких условиях, которые не будут ставить ее в откровенно невыгодное положение по отношению к противоположной стороне (см. постановление Европейского
Суда по делу «Крчмар и другие против Чешской Республики» (Krcmar and Others, v. the Czech Republic) от 3 марта 2000 г., жалоба № 35376/97, пункт 39, и постановление Европейского Суда по делу «Домбо Бехеер против Нидерландов» (Dombo Beheer B.V. v. the Netherlands) от 27 октября 1993 г., пункт 33, серия А № 274). Ранее Европейский Суд уже устанавливал нарушение права на «публичное и справедливое разбирательство» в деле, в котором российский суд отказал во временном отсутствии для явки в суд находившимся в заключении заявителям, которые желали представить свои доводы по иску о клевете в устной форме, и не усмотрел других правовых возможностей для обеспечения их эффективного участия в процессе (см. постановление Европейского Суда по делу «Хужин и другие против России» (Khuzhin and Others v. Russia) от 23 октября 2008 г., жалоба № 13470/02, пункты 53 и далее). Также Европейский Суд установил нарушение статьи 6 Конвенции в деле, в котором российский суд отказал во временном отсутствии для явки в суд находившемуся в заключении заявителю, который желал представить свои доводы по иску о ненадлежащем обращении милиции в устной форме. Несмотря на тот факт, что заявитель по указанному делу был представлен своей женой, Европейский Суд посчитал уместным, что его иск основывался, главным образом, на его личном опыте, и что, следовательно, его доводы: были «важной частью изложения дела и практически единственным способом обеспечения состязательности процесса» (см. постановление Европейского Суда по делу «Ковалев против России» (Kovalev v. Russia) от 10 мая 2007 г., жалоба № 78.145/01, пункт 37).
103. Европейский Суд отмечает, что Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации предусматривает право истца являться лично в суд общей юрисдикции, разбирающий его иск (см. пункт 39). Однако ни Гражданский процессуальный кодекс, ни Уголовно-исполнительный кодекс не предусматривают специального положения для осуществления этого права лицами, находящимися под стражей, не зависимо от того, находятся ли они в предварительном заключении или отбывают наказание. В то же время Европейский Суд повторяет, что статья 6 Конвенции гарантирует не право личного присутствия на заседании гражданского суда, а скорее более общее право на эффективное участие в судебном разбирательстве и равные условия с противоположной стороной. Пункт 1 статьи 6 Конвенции оставляет за Государством свободный выбор средств, позволяющих гарантировать участникам судебных разбирательств данные права (см. постановление Европейского Суда по делу «Стил и Моррис против Соединенного Королевства» (Steel and Morris v. the United Kingdom), жалоба № 68416/01, пупкгы 59-60, ECHR 2005-H).
104. Возвращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что 19 ноября 2001 г. Центральный районный суд отклонил иск заявителя. 27 февраля 2002 г. Калининградский областной суд, действуя в порядке кассации, оставил решение районного суда без изменений. Определение по кассационной жалобе было вынесено в отсутствие заявителя, который не был доставлен на заседание, и которому не была предоставлена возможность потребовать представительства, поскольку областной суд не известил его о заседании. 16 мая 2002 г. Президиум областного суда отменил это постановление в порядке надзора, установив, что областной суд нарушил право заявителя участвовать в разбирательстве своего дела лично или при помощи представителя. Дело было направлено обратно в областной суд на новое рассмотрение. 19 июня 2002 г. Калининградский областной суд оставил решение от 19 ноября 2001 г. без изменения. Постановление по кассационной жалобе было вынесено на основании письменных доводов сторон, поскольку ни представители заявителя, ни ответчик не явились на рассмотрение дела в кассационном порядке.
105. Власти утверждали, что, назначив двух представителей и уполномочив областной суд рассматривать дело в их отсутствие в случае их неявки, заявитель явно отказался от своего права на участие в заседании. Однако заявитель с этим не согласился. Он доказывал, что после того, как областной суд узнал о неявке его представителей, он должен был обеспечить присутствие заявителя на заседании. Однако областной суд продолжил рассматривать дело, даже не учитывая возможность доставить заявителя на заседание.
106. Европейский Суд отмечает, что в марте 2002 г., подавая измененное заявление о кассационном обжаловании, заявитель известил областной суд о том, что он поручил двум адвокатам представлять его в кассационном суде. Представив областному суду личные данные представителей, включая контактные данные, заявитель уполномочил суд рассматривать дело в отсутствие его представителей в случае неявки последних. Он не требовал временного отсутствия для явки в суд.
107. Европейский Суд повторяет, что ни буква, ни дух статьи 6 Конвенции не препятствуют лицу отказаться по своей собственной воле, в прямой или неявной форме, от права на гарантии справедливого разбирательства (см. постановление Европейского Суда по делу «Герми против Италии» (Hermi v. Italy) [GC], жалоба № 18114/02, пункт 73, ECHR 2006-ХИ). Однако такой отказ должен, чтобы он отвечал целям Конвенции, быть выражен в недвусмысленной форме и с применением минимальных гарантий, компенсирующих этот отказ (там же).
108. Европейский Суд считает, что заявитель по "данному делу добровольно и недвусмысленно выбрал для защиты своих интересов на этапе кассационного обжалования услуги законных представителей. Это не оспаривалось, и Европейский Суд считает установленным, что заявитель знал достаточно о своих процессуальных правах, включая право требовать временного отсутствия для явки в областной суд. По сути, он эффективно использовал это право в Центральном районном суде, который каждое заседание проводил в его присутствии (см., в противоположность, постановление Европейского Суда по делу «Шилбергс против России» (Shilbergs v. Russia) от 17 декабря 2009 г., жалоба № 20075/03, пункты 108-110). Однако Европейский Суд не находит удивительным то, что заявитель сделал выбор в пользу законного представительства при рассмотрении кассационной жалобы, и его личное присутствие больше не имело решающего значения на том этапе производства. Европейский Суд убежден, что заявитель принимал взвешенные решения, назначая представителей и прося областной суд о рассмотрении иска в их отсутствии в случае их неявки. Он мог дополнительно обеспечить свое личное присутствие, когда давал областному суду указание относительно последствий неявки своих представителей. Кроме того, будучи осведомленным о дате проведения заседания по делу в порядке кассационного производства в мае 2002 г., заявитель мог отреагировать на это, подав отдельное заявление о временном отсутствии для явки в суд. Однако он не воспользовался ни одной из этих возможностей. Европейский Суд не сомневается, что заявитель полностью понимал, что при отсутствии явно выраженной просьбы о явке в суд с его стороны, его выбор в пользу законного представительства и согласие на рассмотрение иска в случае неявки его представителей подразумевали отказ от права на присутствие при рассмотрении дела в кассационном порядке.
109. Следовательно, Европейский Суд приходит к выводу, что своим поведением заявитель в неявной форме выражал отказ от своего права на личное присутствие. В обстоятельствах данного дела нет причин полагать, что заявитель недостаточно осознавал последствия своего решения не требовать временного отсутствия для явки в суд. Кроме того, материалы, представленные Европейскому Суду, не раскрывали никакого обстоятельства, которое могло бы заставить Европейский Суд считать, что областной суд должен был по своей собственной инициативе принять меры по обеспечению присутствия заявителя.
110. Последний вывод основан на следующих соображениях. Европейский Суд напоминает, что после того, как Калининградский областной суд обнаружил неявку обеих сторон, он пренебрег заседанием и вынес постановление на основании письменных доводов сторон и материалов дела. В этой связи Европейский Суд отмечает, что в производстве в суде первой и единственной инстанции обычно существует право на заседание (см., среди прочих источников, постановление Европейского Суда по делу «Хаканссон и Стурессбн против Швеции» (Hakansson and Sturesson v. Sweden) от 21 февраля 1990 г., пункт 64, серия А № 171-А). Однако отсутствие заседания в судах второй или третьей инстанции может быть оправдано особенностями данного производства в том случае, если заседание проводилось в суде первой инстанции (см., например, постановление Европейского Суда по делу «Хелмерс против Швеции» (Helmers v. Sweden) от 29 октября 1991 г., пункт 36, серия А № 212-А).
111. Европейский Суд отмечает, что им уже было установлено, что заявитель отказался от своего права на присутствие при рассмотрении дела в кассационном порядке по своей собственной воле. Европейский Суд признает, что администрации учреждения обычно выгодно, чтобы истец был заслушан в суде первой инстанции, а не в кассационном суде. В зависимости от обстоятельств дела может допускаться даже отказ в просьбе о проведении заседания в порядке кассации, если подобное заседание не проводилось в суде первой инстанции (см. постановление Европейского Суда по делу «Дори против Швеции» (Dory v. Sweden) от 12 ноября 2002 г., жалоба № 28394/95, пункт 40).
112. В настоящем деле Европейский Суд отмечает, что заявитель участвовал в устном разбирательстве в районном суде, где он полностью осуществил свое право на представление своих доводов суду в устной форме, представление доказательств и выдвижение аргументов в защиту своих интересов. Присутствие заявителя было достаточным для того, чтобы гарантировать состязательность производства в районном суде и соблюдение принципа равенства сторон. Отсутствуют доказательства того, что позиция заявителя изменилась после заседаний в районном суде, или что он намеревался представить областному суду дополнительные аргументы в подкрепление своих требований о компенсации. Европейский Суд также учитывает то, что заявитель не просил Калининградский областной суд о вызове свидетелей со своей стороны. Таким образом, задача кассационного суда ограничивалась проверкой вопроса о том, давали ли соответствующие положения внутреннего законодательства заявителю право на компенсацию вреда, причиненного фактом заболевания туберкулезом вследствие ненадлежащих условий содержания под стражей. Европейский Суд признает, что задача областного суда была скорее формальной, и что, соответственно, существует вероятность, что лучше всего она решалась посредством письменной, а не устной аргументации. Кроме того, Европейский Суд не может не учитывать требования эффективности и экономии, которые должны соблюдаться национальными властями при отправлении правосудия" (см 7, в качестве схожего обоснования, Решение по делу «Белан против России» (Belan v. Russia) от 2 сентября 2004 г., жалоба № 56786/00).
113. Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд приходит к выводу о том, что в обстоятельствах настоящего дела национальные власти не могут обвиняться в том, что они не обеспечили присутствие заявителя в кассационном суде, и что кассационный суд мог разрешить поставленные перед ним вопросы надлежащим образом на основании досье по делу и письменных доводов заявителя.
114. Отсюда следует, что нарушение статьи 6 Конвенции отсутствовало.
IV. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 13 КОНВЕНЦИИ
115. Заявитель также жаловался на отсутствие у него эффективного внутреннего средства правовой защиты в отношении его жалобы, касающейся факта заражения туберкулезом во время нахождения под стражей, в нарушение статьи 13 Конвенции, которая предусматривает следующее:
«Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве».
А. Доводы сторон
116. Власти утверждали, что жалоба заявителя являлась явно необоснованной, будучи связанной с явно необоснованной жалобой по статье 3 Конвенции, В любом случае, заявитель имел возможность подать гражданский иск в Центральный районный суд г. Калининграда, и он пошел по этому пути. Тот факт, что заявитель потерпел неудачу, не лишает этот путь его эффективности.
117. Заявитель поддержал свою жалобу.
B. Оценка Европейского Суда
118. Европейский Суд напоминает, что статья 13 Конвенции гарантирует существование на внутригосударственном уровне правовых средств защиты для проведения в жизнь прав и свобод, предусмотренных Конвенцией, в любой форме, в которой они могли бы быть обеспечены правопорядком конкретного государства. Таким образом, статья 13 Конвенции требует, чтобы имелось внутреннее средство правовой защиты для выяснения сути соответствующей жалобы, основанной на Конвенции, а также соответствующее возмещение, хотя государства-участники Конвенции обладают определенной свободой усмотрения в отношении способов выполнения своих обязательств по этому положению Конвенции. Объем обязательства по Статье 13 варьируется в зависимости от характера жалобы заявителя, поданной в соответствии с Конвенцией. Тем не менее, средство правовой защиты, предусмотренное Статьей 13, должно быть «эффективным» как в практическом, так и в правовом отношении. В частности, возможность использования средства защиты не может быть неоправданно затруднена действиями или бездействием органов власти государства-ответчика (см. постановление Европейского Суда по делу «Ментес и другие против Турции» (Mentes and Others v. Turkey) от 28 ноября 1997 г., пункт 89, отчеты (Reports) 1997-VIII).
119. Возвращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что заявитель подал гражданский иск против государственных должностных лиц, в котором он утверждал об их ответственности за вред, причиненный его здоровью заражением туберкулезом. В своей жалобе в Европейский Суд заявитель утверждал, что гражданский иск был недостаточно эффективным для того, чтобы отвечать требованиям статьи 13 Конвенции, поскольку он не обеспечил никакого возмещения. Из вышесказанного очевидно, что Европейский Суд должен рассмотреть, была ли эта судебная возможность получения компенсации за причиненный заявителю вред эффективным, адекватным и доступным средством правовой защиты, которое могло отвечать требованиям статьи 13 Конвенции.
120. Европейский Суд напоминает, что заявитель подал иск с требованием компенсации вреда, обусловленного тем, что власти предположительно не охраняли его здоровье. После того, как иск был рассмотрен национальными судами на трех уровнях юрисдикции, он был отклонен из-за отсутствия оснований. В этой связи Европейский Суд отмечает, что российское законодательство, несомненно, предоставляло заявителю возможность предпринять процессуальные действия с тем, чтобы потребовать компенсации вреда, причиненного в результате действий или бездействия государственных должностных лиц (см. выше пункт 38). В этой связи Европейский Суд напоминает, что заявитель воспользовался возможностью предъявить иск государственным органам с требованием компенсации вреда, причиненного ему в связи с заражением туберкулезом. Национальные суды рассмотрели претензии заявителя, найдя их явно необоснованными ввиду отсутствия доказательств вины властей в заражении заявителя туберкулезом. Неудовлетворенность заявителя исходом процесса сама по себе не свидетельствует о том, что гражданский иск не являлся эффективным средством правовой защиты для озвучивания подобных жалоб (см. приведенное выше постановление Европейского Суда по делу Бузычкина (Buzychkin), пункт 74). В этой связи Европейский Суд отмечает, что «эффективность средства правовой защиты» в значении статьи 13 не зависит от степени определенности благоприятного исхода для заявителя (см. постановление Европейского Суда по делу «Конка против Бельгии» (Сопка v. Belgium), жалоба № 51564/99, пункт 75, ECHR 2002-1).
121. Таким образом, Европейский Суд приходит к выводу, что имевшееся в распоряжении заявителя средство правовой защиты удовлетворяло условиям, изложенным выше, в пункте 118. Как Европейский Суд уже указывал, неудача заявителя в свете отдельных обстоятельств его дела не умаляет «эффективности» средства правовой защиты по смыслу статьи 13 (см., в качестве схожего обоснования, постановление Европейского Суда по делу «Мюррей против Соединенного Королевства» (Murray v. the United Kingdom) от 28 октября 1994 г., пункт 100, серия А № 300-А). Отсюда следует, что жалоба, поданная в соответствии со статьей 13, является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции, и что она должна быть отклонена согласно пункту 4 статьи
35.
V. ДРУГИЕ ПРЕДПОЛАГАЕМЫЕ НАРУШЕНИЯ КОНВЕНЦИИ
122. Наконец, Европейский Суд рассмотрел другие жалобы, представленные заявителем. Однако, принимая во внимание все имеющиеся в его распоряжении материалы, а также в той степени, в какой данные жалобы подпадают под его компетенцию, Европейский Суд находит, что они не раскрывают каких-либо признаков нарушения прав и свобод, закрепленных в Конвенции или Протоколах к ней. Отсюда следует, что данная часть жалобы должна быть отклонена как явно необоснованная в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.
VI. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ
123. Статья 41 Конвенции предусматривает:
«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
А. Ущерб
124. Заявитель требовал 50 000 евро (EUR) в счет возмещения морального вреда.
125. Власти утверждали, что заявителю не должна присуждаться компенсация, так как он не предъявил никаких требований.
126. Европейский Суд отмечает, что в данном деле он установил два очень серьезных нарушения. В данных обстоятельствах Европейский Суд считает, что страдания и расстройство, причиненные заявителю бесчеловечными условиями его содержания под стражей и тем фактом, что он не получил адекватной медицинской помощи во время нахождения под стражей, не могут быть компенсированы одним лишь признанием факта нарушения. Проводя свою оценку на основе справедливости, Европейский Суд присуждает заявителю 27 000 евро в счет компенсации морального вреда плюс любой налог, который может быть начислен на указанную сумму.
B. Судебные расходы в издержки
127. Заявитель также просил Европейский Суд выплатить неуказанную сумму в счет компенсации расходов на законное представительство в Европейском Суде.
128. Власти утверждали, что заявитель не представил доказательств, подтверждающих понесенные расходы.
129. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда, заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек лишь в той мере, насколько было доказано, что они были понесены действительно по необходимости и являлись разумными по сумме. В данном деле сумма в размере 850 евро уже была выплачена заявителю в качестве оказания ему правовой помощи. Учитывая, что заявитель не представил никаких документов в подтверждение своих требований о компенсации дополнительных расходов на законное представительство и даже не указал требуемую им сумму, Европейский Суд не считает необходимым присуждать компенсацию в данном случае.
C. Процентная ставка при просрочке платежей
130. Европейский Суд считает, что процентная ставка при просрочке платежей должна быть установлена в размере предельной годовой процентной ставки по займам Европейского центрального банка плюс три процента.
НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД ЕДИНОГЛАСНО:
1. Объявил жалобу на ненадлежащее медицинское обслуживание и условия содержания под стражей во время заключения заявителя под стражей в следственном изоляторе ИЗ-39/1 в г.
Калининграде и предполагаемое необеспечение национальными властями его присутствия в Калининградском областном суде 19 июня 2002 г. приемлемой, а остальную часть жалобы - неприемлемой;
2. Постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с условиями содержания заявителя под стражей в учреждении ИЗ-39/1 в г. Калининграде в период с 15 декабря 1998 г. по 28 января 2002 г.;
3. Постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с тем, что власти не предоставили заявителю необходимого медицинского обслуживания в следственном изоляторе ИЗ-39/1 в г. Калининграде;
4. Постановил, что нарушение статьи 6 Конвенции отсутствует.
5. Постановил
(а) что государство-ответчик обязано выплатить заявителю в течение трех месяцев со дня вступления Постановления в законную силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции 27 000 (двадцать семь тысяч) евро в качестве компенсации морального вреда, переведенные в рубли по курсу, применимому на день произведения выплаты, плюс сумму налогов, которая может быть начислена на указанную сумму;
(б) что простые проценты по предельной годовой ставке по займам Европейского центрального банка плюс три процента подлежат выплате по истечении вышеупомянутых трех месяцев и до момента выплаты;
6. Отклонил остальные требования заявителя о справедливой компенсации.
Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменной форме 21 декабря 2010 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Европейского суда.
Сорен Нильсен Секретарь Секции Суда
Христос Розакис Председатель Палаты
Главная страница || Договора || Поиск || Другие сайты