ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

ПЕРВАЯ СЕКЦИЯ

ДЕЛО СУЛТАНОВ ПРОТИВ РОССИИ

Жалоба № 15303/09

ПОСТАНОВЛЕНИЕ СУДА

СТРАСБУРГ

Вынесено 4 ноября 2010 г.

Вступило в силу 11 апреля 2011г.

Данное Постановление становится окончательным при соблюдении условий п. 2 ст.44 Конвенции. Текст может быть дополнительно отредактирован.

В деле «Султанов против Российской Федерации»

Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) (Первая секция),
заседая Палатой на совещании за закрытыми дверями 14 октября 2010 г. в следующем составе:

X. Розакис, Председатель Палаты,

Н. Вайич,

А. Ковлер,

Э. Штайнер,

X. Хаджиев,

Дж. Малинверни,

Дж. Николау, судьи,

а также при участии С. Нильсена, Секретаря Секции Суда,

принял следующее постановление указанного выше числа:

ПРОЦЕДУРА

1.  Дело было инициировано жалобой № 1248/09, поданной 20 марта 2009 г. в Европейский Суд против Российской Федерации в соответствии со ст. 34 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Узбекистана Н. Султановым (далее - заявитель).

2.  Интересы заявителя в Европейском Суде представляли юристы НТО «Европейский центр защиты прав человека» и Правозащитного центра «Мемориал», имеющей офисы в Лондоне и Москве. Власти Российской Федерации были представлены в Европейском Суде Г. Матюшкиным, Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека.

3.  Заявитель утверждал, что его задержание и помещение под стражу властями Российской Федерации в целях последующей экстрадиции в Узбекистан, на территории которого ему угрожало политическое преследование со стороны местных властей, нарушило его права, предусмотренные ст. 3, ст. 5 и ст. 6 Конвенции.

4.  20 марта 2009г. Председатель Палаты, на рассмотрение которой было передано настоящее дело, принял решение, в интересах сторон и надлежащего порядка рассмотрения дела в Европейском Суде, применить правило 39 Регламента Европейского Суда, уведомив власти Российской Федерации о том, что заявителя не следует экстрадировать в Узбекистан до получения дополнительного уведомления.

5.  1 октября 2009г. Председатель Первой секции Европейского Суда коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. Согласно положениям п. 1 ст. 29 Конвенции, Председатель Первойсекции также решил рассмотреть жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

ФАКТЫ

I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

A.  Рассмотрение дела в Узбекистане

6.  Заявитель родился в 1979 году в Узбекистане. В марте 2008г. он уехал из Узбекистана в Россию.

7.  4 июня 2008г. Главное следственное управление Министерства внутренних дел Узбекистана предъявило заявителю заочно обвинение в организации преступной группировки, попытках свержения государственного конституционного строя и распространения взглядов радикального экстремистского движения. Заявитель был объявлен в розыск.

8.  5 июня 2008г. Уголовный суд г. Намангана санкционировал арест заявителя.

9.  9 июля 2008г. Генеральная прокуратура Узбекистана обратилась к Генеральной прокуратуре Российской Федерации с запросом об экстрадиции заявителя в Узбекистан для привлечения к уголовной ответственности.

B.  Рассмотрение дела в Российской Федерации

1. Производство по делу об экстрадиции

10. 18 сентября 2008г. Генеральная прокуратура Российской Федерации удовлетворила запрос об экстрадиции заявителя в Узбекистан. Решение об экстрадиции заявителя, помимо прочего гласило:

«... Главное следственное управление Министерства внутренних дел Узбекистана расследует уголовное дело в отношении Н.Н.Султанова...

В обвинении против Н.Н. Султанова утверждается, что в период между 2000 и 2008 гг., в Наманганской области Узбекистана, с целью свержения государственного конституционного строя, он организовал преступную группировку... руководил ее отделениями... активно участвовал в преступной деятельности сторонников экстремистского религиозного движения... публично призывал к свержению конституционного строя республики Узбекистан посредством священной войны «джихад» и созданию исламского государства...

... Действия Н.Н. Султанова являются наказуемыми в соответствии с российским уголовным правом и соответствуют части 1 ст. 210 (организация преступного сообщества), ст. 278 (действия, направленные на насильственное изменение конституционного строя), части 1 ст. 280 (публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности) Уголовного кодекса Российской Федерации; наказания, предусмотренные данными статьями, превышают один год лишения свободы. Срок давности за вышеозначенные преступления, в соответствии с законами Российской Федерации и Узбекистана, еще не истек...»

11.  25 сентября 2008 г. заявителю сообщили о решении Генеральной прокуратуры Российской Федерации о его экстрадиции. По словам заявителя, он подписал документы, удостоверяя факт его ознакомления с решением об экстрадиции, и отказался обжаловать данный приказ, не будучи знакомым, с его содержанием из-за незнания русского языка.

12.  10 ноября 2008г. адвокат заявителя обратился в Московский городской суд с ходатайством о восстановлении законных сроков для обжалования решения об экстрадиции. 20 ноября 2008 г. Московский городской суд отклонил ходатайство. Заявитель подал кассационную жалобу на решение Московского городского суда, и 9 февраля 2009г. Верховный Суд Российской Федерации удовлетворил его ходатайство и восстановил вышеупомянутые сроки.

13.  17 марта 2009 г. Московский городской суд отклонил жалобу заявителя на решение об экстрадиции и оставил в силе решение о его экстрадиции в Узбекистан.

14.  19 марта 2009 г. заявитель обжаловал вышеуказанное решение в Верховный Суд Российской Федерации (далее - Верховный Суд).

15.  20 марта 2009 г. Европейский Суд по правам человека удовлетворил ходатайство заявителя о применении обеспечительных мер в соответствии с правилом 39 Регламента Европейского суда, с тем, чтобы временно приостановить его экстрадицию в Узбекистан.

16.  7 мая 2009 г. Верховный Суд оставил решение Московского городского суда без изменения, постановление об экстрадиции вступило в законную силу. Ссылаясь на жалобы заявителя о том, что он рисковал подвергнуться жестокому обращению и пыткам в Узбекистане, суд указал:

«... ссылки [заявителя] на нарушение прав человека в Узбекистане... носят общий характер, а досье по данному делу не содержит никакой объективной информации, указывающей на то, что эти методы [жестокое обращение] применялись бы к Н.Н. Султанову...

... инициатор розыска предоставил конкретные гарантии в отношении Н.Н. Султанова. Невыполнение этих гарантий дало бы органам власти Российской Федерации основание отвечать отказом на будущие запросы об экстрадиции [поступающие из Узбекистана] в отношении других лиц...»

2. Содержание заявителя под стражей до экстрадиции и его ходатайства об освобождении

17.  17 июня 2008 г. заявитель был задержан на железнодорожном вокзале ст. Пермь-2.

18.  18 июня 2008 г. сотрудники транспортной прокуратуры г. Перми приняли решение задержать заявителя в соответствии с решением Уголовного суда г. Намангана в Узбекистане и поместили его в следственный изолятор № 1 в г. Перми (СИЗО-1). Постановление о задержании не предусматривало предельный срок содержания заявителя под стражей.

19.  6 августа 2008 г. транспортная прокуратура г.Перми еще раз приняла решение о помещении заявителя под стражу в соответствии с решением об экстрадиции фактически продлевающим первоначальный арест заявителя от 17 июня 2008 г. Решение не предусматривало предельный срок содержания заявителя под стражей.

20.  18 сентября 2008 г. Генеральная прокуратура Российской Федерации приняла решение об экстрадиции заявителя в Узбекистан.

21.  В неустановленную дату в период между августом и ноябрем 2008г. заявитель был переведен из Перми в Москву в следственный изолятор ИЗ-77/4.

22. 21 января 2009 г. заявитель подал жалобу в связи с содержанием его под стражей в Бабушкинский районный суд г. Москвы. 26 января 2009г. жалоба была передана администрации следственного изолятора с целью ее дальнейшей передачи в суд и зарегистрирована под номером С-12. Однако 16 июня 2009 г. Бабушкинский районный суд сообщил заявителю, что в суд его жалоба не поступала.

23.  24 июня 2009г. заявитель подал жалобу в Тверской районный суд г. Москвы на то, что его содержание под стражей до экстрадиции является незаконным. Во-первых, он утверждал, что до экстрадиции его взяли под стражу более чем на год без продления в установленном законом порядке его содержания под стражей; во-вторых, у него не было никакой возможности оспорить правомерность его содержания под стражей в нарушение п. 4 ст. 5 Конвенции; и, в-третьих, что положения российского уголовно-процессуального законодательства, касающиеся содержания под стражей до экстрадиции, не отвечают стандарту «качества закона», предусмотренному п. 1 (f) ст. 5 Конвенции.

24.  21 июля 2009г. Тверской районный суд отказал в удовлетворении жалобы заявителя, постановив:

«...Глава 13 Уголовно-процессуального кодекса [касающаяся мер пресечения] регламентирует процедуру продления предварительного заключения только в отношении тех подозреваемых и осужденных, против которых российские органы власти возбудили уголовные дела...»

Процедура, касающаяся наложения мер пресечения в отношении заявителя, регламентируется ст. 466 Уголовно-процессуального кодекса, которая не предусматривает увеличения срока содержания под стражей в связи с экстрадицией.

В то же время следует отметить, что максимальный срок содержания под стражей продолжительностью полтора года, как установлено в ст. 109 Уголовно-процессуального кодекса... нарушен не был ...

Поэтому суд считает, что жалоба заявителя является необоснованной и в ее удовлетворении следует отказать...»

25.  Заявитель обжаловал указанное решение в Московский городской суд. 7 октября 2009г. Московский городской суд оставил в силе решение от 21 июля 2009г. и оставил без рассмотрения жалобу заявителя на то, что его содержание под стражей незаконно.

26.  Далее заявитель подал надзорную жалобу в Московский городской суд с целью пересмотра решения в порядке надзора. 17 ноября 2009г. городской суд отклонил его надзорную как необоснованную.

27.  8 декабря 2009г. заявитель обратился с жалобой в Генеральную прокуратуру и к прокурору г. Москвы на то, что его содержали под стражей незаконно, и потребовал своего освобождения. Он утверждал, что продление срока его содержания под стражей не санкционировалось местными судами и что применение обеспечительных мер судом (см. выше п. 15) не могло являться основанием для его дальнейшего содержания под стражей.

28.  8 декабря 2009г. заявитель подал надзорную жалобу в Московский городской суд относительно незаконности и чрезмерной продолжительности его заключения. 9 февраля 2010г. его надзорная жалоба была отклонена.

29.  21 декабря 2009г. установленный в ст. 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федераций восемнадцать месяцев - максимальный срок содержания под стражей истек, однако, заявитель продолжал находиться в заключении.

30.  23 апреля 2010г. Бабушкинский районный суд отклонил ходатайство прокурора о домашнем аресте заявителя.

31.  23 апреля 2010г. Бабушкинская межрайонная прокуратура вынесла постановление об освобождении заявителя. 26 апреля 2010 г. прокуратура взяла с заявителя подписку о невыезде.

3. Ходатайства заявителя о предоставлении ему статуса беженца и временного убежища

32.  6 ноября 2008 г. заявитель подал ходатайство в Московский отдел Федеральной миграционной службы (далее - ФМС) о получении статуса беженца в Российской Федерации. 5 декабря 2008 г. заявитель, в следственном изоляторе и в присутствии адвоката, был опрошен сотрудником ФМС.

33.  11 марта 2009 г. ФМС отказала заявителю в просьбе о предоставлении статуса беженца, заявив, что «...не существует каких-либо обоснованных опасений в том, что в Узбекистане он может стать жертвой преследования». Заявитель обжаловал указанное решение в Замоскворецкий районный суд г. Москвы.

34.  2 июня 2009 г. Замоскворецкий районный суд оставил данное решение об отказе в силе, сославшись на то, что заявитель не предъявил никаких достаточных доказательств того, что он подвергается риску жестокого обращения в случае его экстрадиции в Узбекистан и что он обратился с просьбой о предоставлении ему статуса беженца только после того, как его задержали, а это указывало на то, что он пытается избежать законного уголовного преследования в Узбекистане.

35.  Заявитель подал кассационную жалобу в Московский городской суд. 3 ноября 2009г. городской суд отклонил кассационную жалобу заявителя как необоснованную и оставил в силе решение от 2 июня 2009г.

36.  18 января 2010г. заявитель обратился в ФМС с просьбой о предоставлении ему временного убежища в России.

37.  3 марта 2010г. Управление Верховного комиссара ООН по делам беженцев в Российской Федерации уведомило ФМС о том, что страх заявителя перед жестоким обращением по политическим мотивам является небезосновательным и он имеет право на международную защиту под их мандатом.

38.  12 апреля 2010 г. ФМС отказала заявителю в просьбе о предоставлении временного убежища и сообщила заявителю об этом 16 апреля, не предоставляя копии данного решения.

39.  30 апреля 2010 г. заявитель обжаловал данный отказ в ФМС Российской Федерации. Судебный процесс по данному вопросу еще не закончен.

II. ПРИМЕНИМЫЕ МЕЖДУНАРОДНЫЕ И НАЦИОНАЛЬНЫЕ ЮРИДИЧЕСКИЕ ДОКУМЕНТЫ

А. Содержание под стражей до экстрадиции и пересмотр решения о содержании под стражей в порядке надзора

1. Конституция Российской Федерации

40.  Конституция гарантирует право на свободу (Ст. 22):

«1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность.

2. Арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускаются только по судебному решению. До судебного решения лицо не может быть подвергнуто задержанию на срок более 48 часов».

2. Европейская Конвенция о выдаче

41. Ст. 16 Европейской Конвенции о выдаче от 13 декабря 1957 г. (CETS № 024), которая ратифицирована Российской Федерацией, гласит:

«1. В случае, не терпящем отлагательства, компетентные органы запрашивающей Стороны могут обратиться с просьбой о временном задержании разыскиваемого лица. Компетентные органы запрашиваемой Стороны принимают решение по данному вопросу в соответствии с ее законом.

...

4. Временное задержание может быть отменено, если в течение 18 дней после задержания запрашиваемая Сторона не получила просьбу о выдаче и документов, упомянутых в статье 12. В любом случае этот период не превышает 40 дней с даты такого задержания. Возможность временного освобождения в любое время не исключается, однако запрашиваемая Сторона принимает любые меры, которые она считает необходимыми, для предотвращения побега разыскиваемого лица».

3. Минская конвенция 1993г.

42.  Конвенция СНГ о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам (Минская конвенция 1993г.), участниками которой являются Российская Федерация и Узбекистан, предусматривает, что к требованию о выдаче для осуществления уголовного преследования должна быть приложена заверенная копия постановления о заключении под стражу (п. 2 ст. 58).

43.  Лицо, выдача которого требуется, по ходатайству может быть взято под стражу до получения требования о выдаче. В ходатайстве должны содержаться ссылка на постановление о взятии под стражу... и указание на то, что требование о выдаче будет представлено дополнительно. Лицо может быть задержано и без ходатайства, если имеются предусмотренные законодательством основания подозревать, что оно совершило на территории другой Договаривающейся Стороны преступление, влекущее выдачу. О взятии под стражу или задержании до получения требования о выдаче необходимо немедленно уведомить другую Договаривающуюся Сторону (ст. 61).

44.  Лицо, взятое под стражу, согласно ст. 61 Минской конвенции, должно быть освобождено, если не поступит требование о выдаче в течение сорока дней со дня взятия под стражу (п. 1 ст. 62).

4. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации

45.  Гл. 13 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации («Меры пресечения») регулирует использование мер пресечения, которые включают в себя, в частности, содержание под стражей. Заключение под стражу в качестве меры пресечения применяется по судебному решению в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений, за которые уголовным законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше двух лет при невозможности применения иной, более мягкой, меры пресечения (п.п. 1 и 3 ст. 108). Содержание под стражей при расследовании преступлений не может превышать 2 месяца (п. 1 ст. 109). Срок может быть продлен судьей на срок до 6 месяцев (п. 2 ст. 109). Продление срока до двенадцати месяцев, или при особых обстоятельствах - до восемнадцати месяцев, может быть предоставлено только тогда, когда лицо обвиняется в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления (п. 3 ст. 109). Дальнейшее продление срока не допускается. Обвиняемый, содержащийся под стражей, подлежит немедленному освобождению (п. 4 ст. 109).

46.  Гл. 16 («Обжалование действий и решений суда и должностных лиц, осуществляющих уголовное судопроизводство») предусматривает, что решения и действия (бездействие) следователя или прокурора, которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства либо затруднить доступ граждан к правосудию, могут быть обжалованы (п. 1 ст. 125). Суд должен рассмотреть жалобу в течение пяти дней с даты ее получения.

47.  Гл. 54 («Выдача лица для уголовного преследования или исполнения приговора») регулирует процедуры выдачи. При получении от иностранного государства запроса о выдаче лица, если при этом не представлено решение иностранного судебного органа об избрании в отношении данного лица меры пресечения в виде заключения под стражу, Генеральный прокурор или его заместитель решают вопрос о мере пресечения для лица, в отношении которого применяется экстрадиция. Мера пресечения осуществляется в порядке, предусмотренном настоящим кодексом (п. 1 ст. 466). Выдача лица не допускается, если лицу, в отношении которого поступил запрос иностранного государства о выдаче, предоставлено убежище в Российской Федерации в связи с возможностью преследований в данном государстве по политическим убеждениям (п. 1 (2) ст. 464).

48.  Решение Генерального прокурора Российской Федерации о выдаче может быть обжаловано в суде. В ходе судебного рассмотрения суд не обсуждает вопросы виновности лица, принесшего жалобу, ограничиваясь проверкой соответствия решения о выдаче данного лица законодательству и международным договорам Российской Федерации (п.п. 1 и 6 ст. 463).

5. Гражданско-процессуальный кодекс Российской Федерации

49. Гражданин вправе оспорить в суде решение, действие (бездействие) органа государственной власти, должностного лица, если считает, что нарушены его права и свободы, созданы препятствия к осуществлению гражданином его прав и свобод; на гражданина незаконно возложена какая-либо обязанность или он незаконно привлечен к ответственности (п. 1 ст. 254 и ст. 255). Суд, признав заявление обоснованным, принимает решение об обязанности соответствующего органа государственной власти или должностного лица устранить в полном объеме допущенное нарушение прав и свобод гражданина или препятствие к осуществлению гражданином его прав и свобод (п. 1 ст. 258).

6. Правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации

(а) Определение Конституционного Суда № 292-С от 15 июля 2003г.

50. 15 июля 2003г. Конституционный Суд вынес определение № 292-0 по жалобе заявителя Худоёрова на имеющее обратную силу продление его «содержания под стражей во время суда» постановлением Владимирского областного суда. Он указал следующее:

«Часть третья статьи 255 УПК Российской Федерации предусматривает, что суд, в производстве которого находится уголовное дело..., по истечении шести месяцев со дня поступления уголовного дела в суд, вправе продлить срок содержания подсудимого под стражей не более чем на три месяца каждый раз, и не включает положений, которые бы предусматривали возможность принятия судом решения о продлении срока содержания под стражей обвиняемого уже после истечения ранее установленного срока и тем самым допускали бы содержание лица под стражей в течение определенного периода времени без судебного решения. Не предусматривается такая возможность и другими нормами уголовно процессуального законодательства. Более того, часть вторая статьи 10 и часть четвертая статьи 109 УПК Российской Федерации прямо предписывают суду, прокурору, следователю... немедленно освободить всякого незаконно содержащегося под стражей свыше срока, установленного данным Кодексом. Это вытекает из положений пунктов 3 и 4 статьи 5 Конвенции о защите прав человека... (являющейся в соответствии со статьей 15 частью 4 Конституции Российской Федерации составной частью правовой системы Российской Федерации...»

(b) Определение Конституционного Суда № 101-О от 4 апреля 2006 г.

51.  Конституционньгй Суд рассмотрел соответствие п. 1 ст. 446 УПК РФ Конституции Российской Федерации и вновь подтвердил свое действующее прецедентное право по данному вопросу о том, что чрезмерное или необоснованное содержание под стражей, не ограниченное по времени и без соответствующего пересмотра вопроса о продолжении содержания в любых случаях, включая процедуру экстрадиции, не соответствует ст. 22 Конституции Российской Федерации, а также п. 3 ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах.

52.  По мнению Конституционного суда, гарантии права на личную свободу и неприкосновенность, установленные в ст. 22 и гл. 2 Конституции, а также в правовых нормах о мерах пресечения гл.13 УПК, полностью применимы к содержанию под стражей перед экстрадицией. Соответственно, ст. 466 УПК РФ не позволяет властям применять меру пресечения в виде содержания под стражей без соблюдения процедуры, установленной в УПК, либо за пределами установленных в УПК сроков.

(c)  Определение Конституционного Суда № 158-0 от 11 июля 2006г. по запросу Генеральной прокуратуры о даче разъяснений

53.  Генеральный прокурор обратился в Конституционный суд за официальным разъяснением постановления №101-0 от 4 апреля 2006г. (см. выше), в частности, в целях прояснения процедуры продления содержания лица под стражей перед экстрадицией.

54. Конституционньгй суд отклонил запрос на том основании, что он не обладал компетенцией разъяснять специфические нормы уголовно-процессуального законодательства, регламентирующие процедуру и сроки содержания лица под стражей перед экстрадицией. Такой вопрос находился в компетенции судов общей юрисдикции.

(d)  Определение Конституционного Суда № 333-О-Р от 1 марта 2007г.

55.  В данном определении Конституционный суд подчеркнул, что ст. 466 УПК не подразумевает, что содержание лица под стражей на основании запроса об экстрадиции не должно соответствовать условиям и срокам, предусмотренным в уголовно-процессуальном законодательстве.

(e)  Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 22 от 29 октября 2009г.

56.  В своем Постановлении Верховный суд повторил, что задержание и содержание под стражей лица до его/ее экстрадиции согласно ст. 466 УПК РФ должно соответствовать требованиям ст. 108 УПК РФ, а, кроме того, срок содержания под стражей до экстрадиции может быть продлен только в соответствии с требованиями ст. 109 УПК РФ.

В. Применимые документы в отношении использования дипломатических гарантий и ситуации в Узбекистане

57.  Резолюция № 62/148, принятая Генеральной Ассамблеей ООН 18 декабря 2007 г. «Пытки и другие жестокие, бесчеловечные или унижающие достоинство виды обращения и наказания» (UN Doc.:A/RES/62/148) гласит:

"Генеральная Ассамблея...

12. настоятельно призывает государства не высылать, не возвращать ("refouler"), не выдавать или любым иным образом не передавать какое-либо лицо другому государству, если существуют веские основания полагать, что этому лицу угрожала бы опасность подвергнуться пыткам, и признает, что наличие дипломатических заверений не освобождает государства от их обязательств по международному праву, касающемуся прав человека, международному гуманитарному и беженскому праву, в частности обязательств соблюдать принцип отказа от принудительного возвращения...»

58.  В своем промежуточном докладе, представленном в соответствии с резолюцией Ассамблеи 59/182 (UN Doc: А/60/316, 30 августа 2005 г.), Специальный докладчик Комиссии по правам человека по вопросу о пытках и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видах обращения и наказания, Манфред Новак, пришел к следующим заключениям:

«51. По мнению Специального докладчика, дипломатические заверения являются ненадежной и неэффективной защитой от пыток и жестокого обращения: такие заверения обычно запрашиваются от государств, на территории которых пытки применяются систематически; механизмы мониторинга после возвращения лиц требующей стране, как показала практика, гарантией от пыток не являются; дипломатические заверения юридической силы не имеют, то есть в случае их нарушения никаких юридических последствий и ответственности не наступает; кроме того, лицо, для защиты которого предназначены заверения, в случае нарушения заверений средствами для пресечения или компенсации нарушения не располагает. Таким образом, Специальный докладчик полагает, что государства не должны использовать дипломатические заверения в качестве гарантии от пыток и жестокого обращения в случае наличия существенных оснований полагать, что лицо после возвращения запрашивающей стране будет находиться в опасности подвергнуться пыткам или жестокому обращению.

52. Специальный докладчик призывает власти государств добросовестно соблюдать принцип невыдворения, и на территории, в пределах которых они могут подвергнуться риску нарушения прав человека, независимо от факта официального признания их беженцами, никого не выдавать».

59.  В частности, ссылаясь на ситуацию с пытками в Узбекистане и на дипломатические заверения узбекских властей по этому вопросу, Специальный докладчик Комиссии ООН по правам человека по вопросу о пытках и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видах обращения и наказания заявил на Второй сессии Совета ООН по правам человека 20 сентября 2006г.:

«Применение пыток на территории Узбекистана, как следует из доклада моего предшественника Тео ван Бовена по результатам визита в страну в 2002г., является систематическим. В подтверждение его вывода, находясь на данной должности, я продолжаю получать серьезные обвинения в пытках со стороны узбекских правоохранительных органов ... Кроме того, в отношении событий в мае 2005 г. в Андижане Комиссар ООН по Правам Человека сообщал о наличии убедительной, последовательной и заслуживающей доверия базы свидетельств о совершении военнослужащими и сотрудниками служб безопасности Узбекистана тяжких нарушений прав человека. Тот факт, что власти страны запретили проведение международной проверки событий в Андижане и независимую экспертизу проводившихся органами власти соответствующих расследований, а также факт отсутствия признаваемой международным сообществом версии событий, вызывают серьезную обеспокоенность. Учитывая столь значительные, серьезные и достоверные доказательства систематического применения пыток со стороны должностных лиц правоохранительных органов Узбекистана, я продолжаю рекомендовать властям государств воздерживаться от передачи лиц Узбекистану. Запрет пыток является абсолютным, при этом государства путем передачи лиц странам, на территории которых для них возникает опасности подвергнуться пыткам, рискуют нарушить данный запрет и свои обязательства в рамках международного права. Я подчеркиваю, что дипломатические заверения не имеют юридической силы, подрывают действующие обязательства стран по запрету пыток, а также являются неэффективными и ненадежными в плане обеспечения защиты возвращаемых лиц, соответственно, государствами применению не подлежат».

60. Ссылаясь далее на ситуацию с применением пыток в Узбекистане, Специальный докладчик Комиссии по правам человека по вопросу о пытках и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видах обращения и наказания заявил на Третьей сессии Совета ООН по правам человека 18 сентября 2008г. следующее:

741. «Специальный докладчик ... подчеркнул, что он продолжает получать серьезные обвинения в применении пыток должностными лицами правоохранительных органов Узбекистана ...

743. Кроме того, в отношении событий в мае 2005г. в Андижане Комиссар ООН по Правам Человека сообщал о наличии убедительной, последовательной и заслуживающей доверия базы свидетельств о совершении военнослужащими и сотрудниками служб безопасности Узбекистана тяжких нарушений прав человека. Тот факт, что власти отказались от международной проверки событий в Андижане, а также какой-либо независимой экспертизы соответствующих процессуальных производств по указанным событиям, а, кроме того, отсутствие признаваемой международным сообществом версии событий, вызывает серьезную обеспокоенность. Более того, с учетом вышеуказанного, никакого независимого контроля соблюдения прав человека в настоящее время не ведется.

744. В свете вышеизложенного, можно сказать, что немного существует доказательств (в том числе и представленных властями страны), которые бы убедили Специального докладчика в существенном сокращении применения пыток с момента его посещения страны в 2002г. ...»

61. Верховный комиссар ООН по делам беженцев в Записке УВКБ ООН по дипломатическим заверениям и международной защите беженцев, опубликованной 10 августа 2006г., заявил следующее:

22.  В целом, проведение оценки приемлемости дипломатических заверений, если они нацелены на обеспечение того, чтобы вследствие экстрадиции соответствующее лицо не подверглось смертной казни или определенным нарушениям прав на справедливое судебное разбирательство, является действием относительно несложным. В указанных случаях требуемое лицо передается в рамки формальной процедуры, и соблюдение заверений запрашивающим государством возможно проконтролировать. При том, что эффективного средства правовой защиты в случае несоблюдения заверений для запрашивающего государства или переданного лица не существует, сам факт несоблюдения может быть зафиксирован без особых сложностей, и его необходимо учитывать при оценке надежности указанных заверений в будущем.

23.  Иная ситуация возникает в случае наличия для лица после выдачи опасности подвергнуться на территории принимающего государства пыткам или иному жестокому, бесчеловечному или унижающему достоинство обращению. Отмечалось, что «в отличие от заверений в отношении смертной казни или производства в военном суде, которые несложно проверить, заверения в отношении пыток и иного жестокого обращения требуют постоянного внимания со стороны компетентного и независимого штата сотрудников». Верховный суд Канады рассмотрел данный вопрос в своем решении по делу «Суреш против Канады» (Suresh v. Canada) (Министерство гражданства и иммиграции), сравнивая заверение по делу об опасности пыток с заверением по делу об опасности вынесения смертного приговора, и установил:

«... достаточно сложно чрезмерно полагаться на заверения государства о том, что оно воздержится от пыток в будущем, если такое государство в прошлом применяло незаконные пытки, либо позволяло другим лицам применять пытки на своей территории. Данная сложность увеличивается по делам о применении пыток не только по причине сговора, но также ввиду неспособности государства контролировать поведение своих официальных лиц. Таким образом, необходимо различать заверения в отношении смертного приговора, и заверения в отношении пыток. Первые легче отслеживать, и, в целом они более надежны, чем последние».

24.  В своем отчете перед Генеральной Ассамблеей ООН от 1 сентября 2004г. Специальный докладчик Комиссии ООН по правам человека по вопросу о пытках и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видах обращения и наказания рассмотрел вопрос дипломатических заверений в свете обязательств о невыдворении, являющихся неотъемлемой частью абсолютного и полного запрета пыток и иных форм жестокого обращения. Отметив, что при определении наличия реальных оснований полагать, что лицо будет находиться в опасности подвергнуться пыткам, необходимо учитывать все относящиеся в указанному вопросу обстоятельства, Специальный докладчик выразил следующее мнение:

«в случае наличия последовательных признаков тяжких, вопиющих или массовых нарушений прав человека либо систематического применения пыток, необходимо строго соблюдать принцип невыдворения, не прибегая к дипломатическим заверениям».

62. Государственный департамент США, 2009 г. Отчеты о соблюдении прав человека в странах мира - Узбекистан, 11 марта 2010 г.

«... Пытки и другие жестокие, бесчеловечные или унижающие достоинство виды обращения или наказания

При том, что конституция и законодательство вышеуказанную практику запрещают, сотрудники правоохранительных органов регулярно избивают и иным образом жестоко обращаются с заключенными в целях получения признательных показаний или изобличающей информации. Пытки и жестокое обращение широко распространены в тюрьмах, следственных изоляторах, а также отделениях милиции и служб госбезопасности. Заключенные подвергались воздействию крайних температур. Наблюдатели сообщали о нескольких случаях жестокого медицинского обращения, известно о лице, проходившем принудительное психиатрическое лечение.

...

Власти неоднократно более сурово обращались с лицами, подозреваемыми в политических симпатиях к исламскому экстремизму, в частности, к заключенным в следственных изоляторах, которые подозревались в членстве в запрещенных экстремистских политических организациях «Хизб ут-Тахрир» (XT) или «Нур». Местные правозащитники сообщали о том, что власти часто платили или иным образом поощряли обычных преступников к избиению подозреваемых экстремистов и иных противостоящих властям лиц. Двое арестованных защитников прав человека сообщали об избиениях в следственных изоляторах.

Имели место сообщения о политически мотивированном жестоком медицинском обращении. Потерпевшие через защитника могли ходатайствовать о пересмотре своих дел экспертной врачебной комиссией. Однако на практике такие комиссии обычно поддерживали решения правоохранительных органов.

...

Условия содержания в тюрьмах и следственных изоляторах

Условия содержания в тюрьмах оставались плохими, а в некоторых случаях представляли опасность для жизни. Продолжались сообщения о жестоком обращении, переполненности, нехватке питания и медицинского обслуживания. Широкое распространение в тюрьмах получили туберкулез и гепатит, в результате чего даже кратковременное лишение свободы представляло собой опасность для жизни. Члены семей часто сообщали о том, что официальные лица нередко совершали кражи предназначенных заключенным пищи и медицинских препаратов.

Имелись сообщения о том, что власти не освобождают заключенных, особенно осужденных за религиозный экстремизм, по окончании сроков лишения свободы. Вместо этого власти тюрем пытались продлить сроки заключения путем предъявления обвинений в совершении дополнительных преступлений, либо утверждая, что заключенные продолжают представлять опасность для общества. Судебными органами такие обвинения не рассматривались».

63. Европейский Комитет по предотвращению пыток (КПП) в своем 15-ом Общем Докладе о деятельности от 22 сентября 2005г., охватывающем период с 1 августа 2004г. по 31 июля 2005г. выразил озабоченность по поводу использования дипломатических заверений в свете абсолютного запрещения пыток:

«38. В предисловии содержалась ссылка на потенциальное противоречие между обязательством государства по защите своих граждан от террористических актов, и необходимостью соблюдения основных ценностей. Данное обстоятельство наглядно выражается существующим противоречием в отношении применения «дипломатических заверений» в контексте процедур депортации. Запрет на пытки и бесчеловечное или унижающее достоинство обращение включает обязательство не направлять лицо в страну, в отношении которой имеются убедительные основания полагать, что на ее территории для лица возникнет реальная опасность подвергнуться вышеуказанному обращению. Для того, чтобы в вышеназванных ситуациях избежать вышеуказанной опасности, ряд государств избрали путь получения от страны назначения заверений о том, что соответствующее лицо ненадлежащему обращению подвергнуто не будет. Такая практика не нова, но оказалась в центре внимания именно в последние годы, с ростом интереса государств к перемещению со своей территории лиц, считающихся представляющими опасность для государственной безопасности. Растет озабоченность тем, что применение дипломатических заверений фактически является обходом запрета на пытки и жестокое обращение.

39.  Запрос дипломатических заверений от стран с общей негативной историей применения пыток и жестокого обращения вызывает особое беспокойство. Из вышеуказанной истории не обязательно следует, что именно конкретное лицо, в отношении которого рассматривается вопрос о депортации, лично находится в реальной опасности подвергнуться жестокому обращению в соответствующем государстве; Однако при наличии реальной опасности жестокого обращения, могут ли дипломатические заверения, полученные от властей страны, на территории которой широко распространены пытки и жестокое обращение, являться достаточной защитой от указанной опасности? С достаточной убедительностью возможно утверждать, что даже если предположить, что вышеуказанные власти действительно осуществляют эффективный контроль за органами, которые могут взять соответствующее лицо под стражу (что не всегда имеет место быть), никаких гарантий фактического соблюдения дипломатических заверений не существует. Если указанные страны не исполняют свои обязательства в рамках ратифицированных ими международных соглашений по правам человека, то логично поставить вопрос, какие существуют причины для уверенности в соблюдении ими заверений, предоставленных на двусторонней основе по конкретному делу?

40.  В качестве ответа утверждалось, что возможно выработать механизмы контроля обращения с депортированным лицом в случае его заключения под стражу после его возврата в страну назначения. При том, что КПП не имеет предубеждений по данному вопросу, убедительным предложениям эффективного и рабочего механизма еще только предстоит появиться. Чтобы иметь хоть какие-либо шансы на эффективность, такой механизм определенно должен включать в себя ряд важнейших гарантий, в том числе право независимых и обладающих соответствующей квалификацией лиц посещать соответствующих переданных получающему государству граждан в любое время, без предварительного уведомления, и опрашивать их наедине в месте по их собственному выбору. Механизм также должен включать в себя средства обеспечения немедленных действий по устранению или компенсации нарушений в случае выявления несоблюдения предоставленных заверений».

ПРАВО

I. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 3 КОНВЕНЦИИ

64.  Заявитель ссылался на то, что его экстрадиция в Узбекистан подвергла бы его риску пыток и жестокого обращения в нарушение ст. 3 Конвенции, которая гласит:

«Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни  бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию».

А. Доводы сторон

65.  Власти Российской Федерации сообщили, что утверждение заявителя об опасении подвергнуться политическому преследованию было проверено российскими судами при рассмотрении его жалоб на постановление об экстрадиции и отклонено как необоснованное. Российские суды основывались на заявлении узбекских властей об отсутствии какой-либо опасности жестокого обращения с заявителем в случае его экстрадиции в Узбекистан. Сославшись на гарантии властей Узбекистана, власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не был бы подвергнут жестокому обращению или наказанию, которые бы противоречили ст. 3 Конвенции.

66.  Заявитель настаивал на том, что он уже сообщал российским судам о реальной опасности подвергнуться на территории Узбекистана жестокому обращению и политическому преследованию. Он представил доклады по Узбекистану от организаций в составе ООН, а также от международных негосударственных организаций, подтверждающих, что в следственных изоляторах пытки получили широкое распространение, однако, данная информация российскими властями надлежащим образом оценена не была. Он отметил, что суды отклонили его доводы без каких-либо оснований, кроме ссылки на гарантии со стороны властей Узбекистана. В заключение он сослался на ряд рассмотренных Европейским Судом дел, по которым было установлено, что экстрадиция в Узбекистан лица, разыскиваемого по ситуацию и ее вероятное развитие в будущем, решающее значение имеет именно ситуация, сложившаяся на настоящий момент времени (см. Постановление Европейского Суда от 15 ноября 1996 г. по делу «Чахал против Соединенного Королевства» (Chahal v. the United Kingdom), п. 86, Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека 1996-V).

В. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость

67. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении п. 3 ст. 35 Конвенции. Европейский Суд также отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Таким образом, она должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

68.  Для обзора применимых общих принципов, вытекающих из предыдущей практики Европейского Суда, см. Постановление Европейского Суда по делу «Маматкулов и Аскаров против Турции» (Mamatkulov and Askarov v. Turkey), [БП], пп. 66-70, жалобы №№ 46827/99 и 46951/99, ЕСПЧ 2005-1).

69.  Из материалов, представленных сторонами, явствует, что заявителя арестовали и впоследствии поместили под стражу в России по просьбе узбекских властей, которые подозревали его в совершении ряда преступлений, включая попытку свержения конституционного строя, и распространении взглядов радикально-экстремистского движения. Российские власти возбудили производство по его выдаче. В ходе процесса заявитель настаивал на том, что его экстрадиция в Узбекистан подвергла бы его угрозе жестокого обращения. Он также подал заявление о предоставлении ему статуса беженца, напоминая о своем страхе подвергнуться пыткам и преследованию по политическим мотивам. Он обосновал свои утверждения докладами, подготовленными учреждениями ООН и международными негосударственными организациями, в которых описывалось жестокое обращение с заключенными в Узбекистане. Российские власти просьбу заявителя о предоставлении убежища отклонили и приняли решение о его экстрадиции в Узбекистан.

70.  Задачей Европейского Суда является установление наличия реальной опасности жестокого обращения в случае экстрадиции заявителя в Узбекистан. Поскольку в настоящее время он не был экстрадирован по причине применения Европейским Судом предварительной обеспечительной меры в рамках правила 39 Регламента Европейского Суда, датой оценки степени вышеуказанной опасности является дата рассмотрения дела Европейским Судом. Следовательно, при том, что предшествующая ситуация представляет интерес постольку, поскольку в состоянии пролить свет на текущую властей Узбекистана могут являться надежной защитой от опасности подвергнуться жестокому обращению.

71.  В отношении утверждений заявителя о том, что заключенные в Узбекистане страдают от жестокого обращения, Европейский Суд в последнее время признавал, что в указанной стране данная общая проблема продолжает существовать (см., например, Постановление Европейского Суда от 24 апреля 2008 г. по делу «Исмоилов и другие против Российской Федерации» (Ismoilov and Others v. Russia), пп. 120-121, жалоба №2947/06 и Постановление Европейского Суда от 11 декабря 2008 г. по делу «Мушиное против Российской Федерации» (Muminov v. Russia), пп. 93-96, жалоба № 42502/06). Никаких конкретных доказательств, подтверждающих, что в данной области в Узбекистане за последние несколько лет произошли какие-либо существенные улучшения, представлено не было. С учетом вышеизложенного Европейский Суд считает, что жестокое обращение с заключенными в Узбекистане является в настоящее время широко распространенной проблемой.

72.  В отношении специфической ситуации заявителя Европейский Суд отмечает, что он обвиняется в совершении политических преступлений. Учитывая, что заявитель был объявлен в розыск, наиболее вероятно, что непосредственно после экстрадиции он будет взят под стражу, в результате чего для него возникнет серьезная опасность подвергнуться жестокому обращению.

73.  Что касается довода властей Российской Федерации о полученных от узбекских властей гарантиях (см. выше п. 16), то следует указать, что, даже если власти Узбекистана выдали дипломатические гарантии, потребованные Россией, которые Европейскому Суду не были представлены, это не освободило бы Европейский Суд от обязательства рассмотреть вопрос о том, предоставляли ли такие гарантии, в практическом смысле, достаточную гарантию того, что заявитель будет защищен от риска обращения, запрещенного Конвенцией. Вес, который следует придавать гарантиям от принимающего государства, в каждом случае зависит от обстоятельств, существующих в соответствующее время (см. Постановление Европейского Суда по делу «Саади против Италии» (Saadi v. Italy) [БЩ, п. 148, жалоба № 37201/06, ЕСПЧ 2008-...). С учетом того, что применение пыток в Узбекистане описывается авторитетными международными экспертами как систематическое (см. выше пп. 59, 60 и 62), Европейский Суд не убежден, что гарантии обвинению в совершении политических преступлений, явится нарушением ст. 3 Конвенции.

74.  Соответственно, принудительное возвращение заявителя в Узбекистан будет являться нарушением ст. 3 Конвенции, поскольку для заявителя возникнет серьезная опасность подвергнуться пыткам или бесчеловечному либо унижающему достоинство обращению.

II. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ ПУНКТОВ 1 И 4 СТАТЬИ 5 КОНВЕНЦИИ

75.  Заявитель в рамках п. 1 (f) ст. 5 Конвенции жаловался на то, что его содержание под стражей до экстрадиции являлось незаконным и неопределенным, с точки зрения продолжительности, в нарушение соответствующих норм российского законодательства. П. 1 (f) ст. 5 Конвенции, в части, имеющей отношение к настоящему делу, гласит:

«1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом.

...

(f) законное задержание или заключение под стражу лица с целью предотвращения его незаконного въезда в страну или лица, против которого предпринимаются меры по его высылке или выдаче».

76.  Он также жаловался в рамках п. 4 ст. 5 Конвенции на то, что российские суды не решили вопрос о законности его содержания под стражей. п. 4 ст. 5 Конвенции гласит:

«Каждому, кто лишен свободы вследствие ареста или содержания под стражей, принадлежит право на разбирательство, в ходе которого суд безотлагательно решает вопрос о законности его задержания и выносит постановление о его освобождении, если задержание незаконно».

А. Доводы сторон

77.  Власти Российской Федерации настаивали на том, что содержание заявителя под стражей до экстрадиции являлось законным, поскольку было основано на решении Наманганского уголовного суда от 5 июня 2008г., и что оно полностью соответствовало положениям ст. 466 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.

78.  Власти Российской Федерации настаивали на том, что жалоба заявителя о предполагаемом нерассмотрении российскими судами законности содержания его под стражей являлась явно необоснованной, поскольку он оспаривал законность своего заключения под стражу, безуспешно обжаловав решения Тверского районного суда и Московского городского суда.

79.  Заявитель с властями Российской Федерации не согласился. Он сообщил, что ни в одном из судебных актов, от 18 июня и от 6 августа 2008г., никаких ограничений по сроку содержания его под стражей не устанавливалось, при этом длительность его заключения являлась чрезмерной, что явилось нарушением всех соответствующих норм российского уголовно-процессуального законодательства.

80.  Заявитель далее утверждал, что Тверской районный суд не проверял законность содержания его под стражей, поскольку не признал его стороной какого-либо относящегося к делу уголовного судопроизводства (см. выше п. 24).

В. Позиция Европейского Суда

1. Приемлемость

81. Европейский Суд отмечает, что жалобы заявителя по п.п. 1 и 4 ст. 5 Конвенции не являются явно необоснованными в значении п. 3 ст. 35 Конвенции, кроме того, Европейский Суд отмечает, что жалобы не являются неприемлемыми по каким-либо иным основаниям. Таким образом, эти жалобы должны быть признаны приемлемыми.

2. Существо жалобы

(а) Пункт 1 статьи 5 Конвенции

82.  Обе стороны признают, что заявитель был заключён под стражу в качестве «лица, против которого предпринимаются меры по его высылке или выдаче», и что его содержание под стражей регламентируется п. 1 (f) ст. 5 Конвенции. При этом стороны оспаривают тот факт, что содержание заявителя под стражей было «законным» в значении п. 1 ст. 5 Конвенции.

83.  Европейский Суд отмечает, что заявитель был помещен под стражу в России по ордеру на арест, выданному узбекским судом. Его содержание под стражей изначально было санкционировано транспортной прокуратурой г.Перми 18 июня и, впоследствии, 6 августа 2008г. Ни одно из решений не предусматривало предельный срок содержания заявителя под стражей.

84.  В отношении довода властей Российской Федерации о том, что содержание заявителя под стражей до его экстрадиции в Узбекистан соответствовало требованиям ст. 466 Уголовно-процессуального кодекса, Европейский Суд отмечает, что в соответствии с Определением Конституционного Суда от 11 июля 2006 г. № 158-0 и от 1 марта 2007 г. № 333-О-Р, а также Постановлением Пленума Верховного суда Российской Федерации от 29 октября 2009 г. № 22, когда речь идет о вопросах, связанных с содержанием под стражей до экстрадиции, российские суды должны руководствоваться положениями ст. 108 Уголовно-процессуального кодекса и что содержание под стражей до экстрадиции может быть продлено только в соответствии с положениями ст. 109 Уголовно-процессуального кодекса (см. выше п.п. 53-56).

85.  В ряде недавних Постановлений Европейский Суд признавал, что положения российского законодательства о содержании под стражей лиц перед экстрадицией являлись неточными и непредсказуемыми в правоприменении, а также нарушали требование Конвенции по соответствию стандарту «качества законодательства» (см., например, Постановление Европейского Суда от 11 октября 2007 г. по делу «Насруллоев против Российской Федерации» (Nasrulloyev v. Russia), п. 72, жалоба № 656/06, приводимые выше Постановление Европейского Суда по делу «Исмоилов и другие против Российской Федерации», п. 142, Постановление Европейского Суда по делу «Муминов против Российской Федерации», п. 122, а также Постановление Европейского Суда от 8 января 2009г. по делу «Худякова против Российской Федерации» (Khudyakova v. Russia), п. 73, жалоба № 13476/04).

86.  Европейский Суд поддерживает выводы по вышеуказанным делам и признает, что, несмотря на ссылки властей Российской Федерации на обратное, в отсутствие четких правовых норм, регламентирующих процедуру заключения и продления срока содержания под стражей перед экстрадицией, а также устанавливающих предельный срок такого содержания под стражей, лишение свободы, которому подвергся заявитель, надлежащими гарантиями против произвола ограничено не было. В частности, Европейский Суд отмечает, что ни одно из судебных постановлений в отношении заявителя срока его нахождения под стражей не устанавливало (см. выше п.п. 18 и 19). Как следует из норм, предусматривающих общие условия содержания под стражей (ст. 108 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации), срок содержания под стражей во время предварительного следствия ограничивался двумя месяцами. Судья был вправе продлить указанный период до шести месяцев. Последующее продление срока допускалось по решению суда только в случае, если лицо обвинялось в совершении тяжких или особо тяжких преступлений. Однако по истечении максимального начального двухмесячного периода содержания под стражей (п. 1 ст. 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации), по данному делу решение суда о продлении срока не принималось. Заявитель содержался под стражей в ожидании экстрадиции с 17 июня 2008 г. по 23 апреля 2010г., т.е. более двадцати двух месяцев. В течение этого периода ни прокуратура не принимала решений касательно его содержания под стражей, ни какие-либо запросы о продлении срока его содержания под стражей не направлялись в национальные суды. Таким образом, российская система не защитила заявителя от необоснованного содержания под стражей, каковое «законным» в значении п. 1 ст. 5 Конвенции признано быть не может.

87.  С учетом вышеизложенного Европейский Суд приходит к выводу, что содержание заявителя под стражей в рассматриваемый период было незаконным, в нарушение п. 1 ст. 5 Конвенции.

(b) Пункт 4 статьи 5 Конвенции

88.  Европейский Суд вновь отмечает, что целью п. 4 ст. 5 Конвенции является предоставление арестованным и содержащимся под стражей лицам гарантии права на судебную проверку законности примененной в их отношении меры пресечения (с учётом необходимых изменений) Постановление Европейского Суда от 18 июня 1971г. по делу «Де Вильде, Оомс и Версип против Бельгии» (De Wilde, Ooms and Versyp v. Belgium), n. 76, Серия A № 12). Средства правовой защиты должны быть доступны во время содержания лица под стражей, для того, чтобы законность содержания под стражей возможно было проверить безотлагательно и в рамках судебного производства, каковое должно располагать возможностью при необходимости обеспечить освобождение указанного лица. Существование средства правовой защиты, требуемого согласно п. 4 ст. 5 Конвенции, должно быть в достаточной степени определенным, и не только в теории, но и на практике, в противном случае, указанное средство, вопреки требованиям вышеназванной нормы, доступным и эффективным считаться не будет (см., с учётом необходимых изменений), Постановление Европейского Суда от 24 марта 2005 г. по делу «Стоичков против Болгарии» (Stoichkov v. Bulgaria), п. 66 в конце, жалоба № 9808/02, и Постановление Европейского Суда по делу «Вачев против Болгарии» (Vachev v. Bulgaria), п. 71, жалоба №42987/98, ЕСПЧ 2004-VIII (извлечения)). Доступность средства правовой зашиты предполагает, помимо прочего что добровольно созданные властями обстоятельства должны предоставлять заявителям реальную возможность воспользоваться средством правовой защиты (см., mutatis mutandis) цитируемое выше Постановление Европейского Суда по делу «Чонка против Румынии» пл. 46 и 55).

89.  Европейский Суд не убеждает довод властей Российской Федерации о том, что заявитель получил возможность судебной проверки содержания его под стражей путем жалобы от 24 июня 2009 г. на незаконность его нахождения под стражей и невозможность добиться судебной проверки (см. выше п. 23). Заявитель имел намерение доказать в судах, что содержание его под стражей после истечения срока, установленного ст. 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, стало незаконным. В соответствии с п. 4 ст. 5 Конвенции он имел право обратиться в «суд», в чьей юрисдикции было «быстро» принять решение о том, стало ли лишение его свободы «незаконным» в свете новых факторов, которые возникли после решения об их первоначальном помещении под арест (см., mutatis mutandis), Постановление от 2 марта 1987 г. по делу «Уикс против Соединенного Королевства» (Weeks v. the United Kingdom), пп. 55-59, Серия A № 114).

90.  Жалоба заявителя относительно пересмотра его содержания под стражей отклонялась российскими судами как противоречащая гл. 13 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, которая предусматривает судебный пересмотр жалоб на меры пресечения, предоставляя процессуальную правоспособность подавать такого рода жалобы только «подозреваемыми и осужденными, против которых органы власти Российской Федерации возбудили уголовное дело». Тверской районный суд отказался признать позицию заявителя как сторону в уголовном процессе на том основании, что против него в России не заводилось уголовного дела и что максимальные сроки содержания его под стражей до экстрадиции превышены не были (см. выше п. 24).

91.  Европейский Суд отмечает, что в своих замечаниях власти Российской Федерации не предложили никаких способов рассмотрения судом ходатайств заявителя в отношении пересмотра правомерности его содержания под стражей, кроме расплывчатой ссылки на гл. 16 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, которая регламентирует судебные жалобы сторон в уголовном судопроизводстве против незаконных действий официальных лиц (см. выше п. 46). Однако в этом отношении Европейский Суд хотел бы подчеркнуть, оставляя в стороне расплывчатость ссылки властей Российской Федерации на данные положения, что в ряде случаев он уже выносил решения о том, что ст. 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации нельзя рассматривать как статью, предусматривающую способы рассмотрения в суде жалоб, поданных лицами, содержащимися под стражей в ожидании экстрадиции (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу «Насруллоев против Российской Федерации» (Nasrulloyev v. Russia), п.п. 88-89, и Постановление Европейского Суда от 19 июня 2008г. по делу «Рябикин против Российской Федерации» (Ryabikin v. Russia), п. 139, жалоба № 8320/04). В этих случаях заявители находились в похожих ситуациях и было установлено, что, в соответствии с национальным уголовным правом, они не обладали никаким официальным статусом, потому что в России против них не заводились уголовные дела, и поэтому их нельзя было подвергнуть судебному пересмотру на предмет правомерности содержания заявителей под стражей до экстрадиции.

92.  Следовательно, в течение срока своего содержания под стражей возможностью обратиться к какой-либо процедуре судебной проверки законности содержания его под стражей заявитель не располагал. Таким образом, имело место нарушение п. 4 ст.5 Конвенции.

III. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ ПУНКТА 2 СТАТЬИ 6 КОНВЕНЦИИ

93.  Заявитель утверждал, что формулировка решения об экстрадиции от 18 сентября 2008 г., принятая Генеральной прокуратурой России, а также отказ районного суда от 23 апреля 2010 г. о замене меры пресечения на домашний арест, нарушили презумпцию его невиновности.

94.  Власти Российской Федерации оспорили этот аргумент.

95.  Европейский Суд отмечает, что в решении от 18 сентября 2008 г. об экстрадиции заявителя, а также в решении суда от 23 апреля 2010 г. содержались прямые ссылки на документы, представленные узбекскими органами власти, которые обвиняли его в совершении правонарушений, и истолковано это было так, чтобы описать привлечение заявителя к уголовной ответственности в Узбекистане (см. выше п. 10). В данных обстоятельствах Европейский Суд не считает, что заявления, сделанные российской прокуратурой и районным судом, представляли собой декларацию вины заявителя, в них, скорее, описывался «режим подозрения», который послужил основанием для запроса об экстрадиции и последующего решения о его экстрадиции (см., для сравнения, упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу «Исмоилов против Российской Федерации», п. 168; а также Постановление Европейского Суда от 17 июня 2010 г. по делу «Колесник против Российской Федерации» (Kolesnik v. Russia), п. 92, жалоба № 26876/08 (неокончательное)).

96.  Из этого следует, что данная часть жалобы является явно не обоснованной и должна быть отклонена в соответствии с пп. 3 и 4 ст. 35 Конвенции.

IV. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ

97.  Ст. 41 Конвенции предусматривает.

«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».

A.  Ущерб

98.  Заявитель указал сумму в размере 20 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

99.  Власти Российской Федерации утверждали, что заявленная сумма является чрезмерной, и заявили, что в деле заявителя установление факта нарушения Конвенции было бы достаточной справедливой компенсацией.

100.  Европейский Суд, осуществляя расчет на основании справедливой базы, присудил заявителю 15 000 евро в качестве компенсации морального ущерба, плюс любые налоги, которыми может облагаться данная сумма.

B.  Судебные расходы и издержки

101.  На основании соглашений об уплате гонорара, а также табелей учета времени адвокатов, заявитель требовал взыскать за работу лондонских адвокатов, г-на В. Боуринга и г-жи Дж. Эванс, в совокупности с административными расходами и затратами на переводы сумму в размере 5 137 фунтов стерлингов (примерно 6 220 евро), а также сумму в размере 1 200 евро за работу г-жи Рябининой в качестве представителя заявителя перед российскими органами власти и в Европейском Суде и 90 000 руб. (примерно 2 360 евро) за работу г-на А. Гайтаева и г-жи Р. Магомедовой в качестве представителей заявителя перед российскими органами власти. Общая требуемая сумма составила 9 780 евро.

102.  Власти Российской Федерации не оспаривали обоснованности затребованных сумм, но заявили, что они чрезмерны.

103.  В соответствии с практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение ему судебных расходов и издержек только в том случае, если установлено, что такие расходы и издержки действительно имели место и являлись разумными. В настоящем деле, с учетом представленных документов и вышеизложенных критериев, Европейский Суд считает целесообразным присудить по всем пунктам выплату в размере 7 500 евро плюс любые налоги, которыми может облагаться данная сумма.

С. Процентная ставка при просрочке платежей

104. Европейский Суд счел, что процентная ставка при просрочке платежей должна быть установлена в размере предельной кредитной ставки Европейского Центрального Банка плюс три процента.

НА ОСНОВАНИИ ИЗЛОЖЕННОГО ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ЕДИНОГЛАСНО:

1.  Признал приемлемой жалобу согласно ст. 3 и ст. 5 Конвенции и неприемлемой в остальной части;

2.  Постановил, что приведение в исполнение решения об экстрадиции заявителя явится нарушением ст. 3 Конвенции;

3.  Постановил, что имело место нарушение п. 1 ст. 5 Конвенции;

4.  Постановил, что имело место нарушение п. 4 ст. 5 Конвенции;

5.  Постановил,

(a) что государство-ответчик должно выплатить заявителю в течение трех месяцев с даты, когда постановление станет окончательным в соответствии с п. 2 ст. 44 Конвенции следующие суммы:

(i)  15 000 (пятнадцать тысяч) евро в качестве компенсации морального вреда, плюс любой налог, которым может облагаться данная сумма;

(ii)  7 500 (семь тысяч пятьсот) евро в качестве возмещения судебных расходов и издержек плюс любой налог, которым может облагаться данная сумма, конвертированные в фунты стерлингов по курсу, действующему на дату оплаты, и переведенные на банковский счет в Лондоне, указанный заявителем;

(b)  что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

6. Отклонил остальные требования заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменной форме 4 ноября 2010г. в соответствии с п.п. 2 и 3 правила 77 Регламента Европейского Суда.

Сорен Нильсен Секретарь Секции Суда

Христос Розакис Председатель Палаты